«Подруга дней моих суровых…»

О, сколько нам открытий чудных
Готовят просвещенья дух
И опыт, сын ошибок трудных,
И гений, парадоксов друг,
И случай, бог изобретатель.

А. Пушкин

И действительно, предчувствие «открытий чудных» охватило, как только начала просматривать первые страницы чудной книги В. Чудинова «Тайнопись в рисунках А. Пушкина» («Рисунки руницы»), приобретённой в Доме-музее А. Пушкина на Мойке, 12, в  Санкт-Петербурге в 2008 г. Автору этой книги удалось обнаружить новый культурный пласт, стоящий на границе между литературой и изобразительным искусством. В. Чудинов доказывает, что многие литераторы XIX века, в особенности А. Пушкин, владели умением создания рисунков со вписанным в них текстом, адресованным узкому кругу посвящённых. Оказывается, А. Пушкин в совершенстве владел древней техникой тайнописи, поэтому практически во всех созданных его рукой изображениях зашифрованы словесные послания. Причём тайные надписи осуществлялись древними рунами.

В пушкинскую эпоху были современники, способные читать и писать изобразительную тайнопись. Уже в лицейские времена Пушкин показывал свои опыты друзьям, в том числе Фаине и Елизавете Ушаковым, А. Дельвигу и другим. Вполне мог он показывать их няне Арине Родионовне. Некоторые пушкиноведы считают, что Арина Родионовна не владела кириллицей, откуда она могла знать руницу? Попробуем предположить, что могла, тем более что место рождения, её детство и юность связаны именно с теми местами, где некогда исторически руница имела довольно большое распространение.

Образные словечки крепостной няни Арины Родионовны Яковлевой  остались в преданиях семьи, а замечательный дар народной сказочницы навсегда определил ей службу при детях.

Это была сорокалетняя женщина, хорошо помнившая времена Чесменской победы и Пугачёвского восстания.

Она родилась 10 апреля 1758 г. в вотчине графов Апраксиных — мызе Суйде Копорского уезда, то есть в старинной Ижорской земле, захваченной в XVII в. шведами, но снова отвоёванной Петром. Этот многострадальный край хранил кровавые воспоминания о вековой борьбе за берега Балтийского моря и запомнил отголоски старинных битв в устной поэзии новгородцев, финнов и великорусских крестьян, переселённых сюда в начале XVIII в.

«В этой среде и росла крепостная девочка Арина. Годовалым ребёнком она стала крепостной знаменитого генерал-аншефа Абрама Петровича Ганнибала и оставалась его собственностью в течение двадцати двух лет, то есть до самой его кончины в 1781 году. Она хорошо помнила своего грозного барина и могла многое рассказать о «царском арапе» по своим личным впечатлениям от его необычной фигуры и неукротимого нрава.

От знаменитого питомца Петра Великого молодая песельница перешла по наследству к его третьему сыну — Осипу Абрамовичу Ганнибалу, имение которого уже в 1784 г. было предоставлено правительством покинутой им семье — Марье Алексеевне Ганнибал с малолетней дочерью Надеждой».

А через тринадцать лет овдовевшая «крестьянская жёнка» Арина Родионовна становится нянькой в семье своей бывшей барышни, где ей суждено было навсегда обессмертить «дивным даром песен» своё безвестное имя.

Всю свою жизнь Арина (правильнее Ирина, или Иринья) Родионовна прожила в нужде и труде. В 1781 г. она вышла замуж за Фёдора Матвеева. Венчались они в церкви Воскресения в селе Суйда, где спустя 15 лет состоялось бракосочетание родителей А. Пушкина.

Как уже замечено выше, семья Фёдора Матвеева, жившая в Кобрино, перешла к Осипу Абрамовичу — деду поэта. Он развёлся с бабушкой поэта Марией Алексеевной и на какое-то время

отобрал у неё дочь. Таким образом, в Кобрино Арина Родионовна была свидетельницей невесёлых детских лет матери Пушкина: сначала бурные ссоры отца Надежды Осиповны с матерью, потом долгий бракоразводный процесс, в результате которого Кобрино присудили Марии Алексеевне с дочерью. Всё это происходило на глазах у крестьян, которые жалели молодую барышню и радовались такому исходу дела.

Когда же Надежда Осиповна вышла замуж и родила первого ребёнка, она взяла Арину в няньки из своей вотчины. Умелая, добрая, ласковая к детям, к этому времени она уже вырастила четверых своих — двух сыновей и двух дочерей. И потом Арина Родионовна осталась у Пушкиных навсегда. В 1799 г. Мария Алексеевна даже предложила ей вольную, но Арина отказалась — она уже привыкла к Ольге и готова была нянчить будущих детей Пушкиных.

В 1807 г. связь с Кобрином оборвалась. Семья Ганнибалов продала земли вместе с жившими на ней крестьянами в Петербургской губернии и перебралась в Псковскую — в Опочецкий уезд, где и довелось потом две зимы зимовать Александру Сергеевичу и его старой няньке. Арина Родионовна была «исключена из продажи», поскольку была «прикреплена» не к земле, а к хозяевам.

В 45 лет она овдовела, с родными детьми, совсем взрослыми к этому времени, рассталась, но одной из дочерей, Марии, Надежда Осиповна время от времени позволяла жить в господском доме.

Арина Родионовна в семье Пушкиных находилась на особом положении, её любили дети и нередко прятались у неё от гнева матери. Скоро по просьбе Арины Родионовны вся её семья была переведена Надеждой Осиповной в подмосковное Захарово. Теперь няня поэта могла видеться со своими детьми, когда хотела.

Надо сказать, что довольно тёплое и доверительное отношение Надежды Осиповны к простой крестьянке, очевидно, не случайно. Тяжёлое детство и юность, прошедшие рядом с Ариной Родионовной, «сделали своё дело». Она сама не всегда могла проявлять к будущему поэту свои материнские чувства в силу особенностей характера и обстоятельств, но точно знала, что всё это сделает вместо неё няня Арина Родионовна. И Пушкин действительно, как решился он сказать однажды, подрастая в детстве, «не зная горестей и бед», был обязан этим своей няне Арине Родионовне Яковлевой.

В его ранних стихах читаем:

…для развлеченья,

Оставя книг ученье,

В досужий мне часок

У добренькой старушки

Душистый пью чаёк;

Не подхожу я к ручке,

Не шаркаю пред ней;

Она не приседает,

Но тотчас и вестей

Мне пропасть наболтает.

Впоследствии Арина Родионовна виделась с поэтом с большими перерывами: лицей, южная ссылка. И. Липранди, друг Пушкина, вспоминал о том, как в 1821 г. из Кишинёва в Петербург он привёз пакет, его встретила 70-летняя старушка и, обливаясь слезами, расспрашивала об одиноком житье-бытье Александра Сергеевича.

Один из наиболее известных периодов в истории жизни поэта — Михайловская ссылка. В этот период особенно часто и в переписке, и в воспоминаниях друзей Пушкина, и стихах самого поэта читаем: «голубка дряхлая моя», чьё «чудное преданье» навсегда запало в душу поэта.

Известны строки из IV главы «Онегина»:

Но я плоды моих мечтаний

И гармонических затей

Читаю только старой няне,

Подруге юности моей…

В них и печаль о судьбе лишённого друзей поэта, и тёплое чувство к своему единственному слушателю, и здесь же воспоминание об отрочестве, тесно связанном опять же с няней Ариной Родионовной.

В записи сохранились семь сказок и десять песен. С Ариной Родионовной связаны произведения А. Пушкина «Зимний вечер» (1825 г.), «Подруга дней моих суровых» (1826 г.), «Вновь я посетил» (1835 г.). Образы няни Татьяны Лариной и Владимира Дубровского связаны с Ариной Родионовной.

По утверждению А. Керн, Пушкин «никого истинно не любил, кроме няни своей». В 1825 г., в бытность свою в Михайловском, он написал «Зимний вечер».

…Наша ветхая лачужка

И печальна, и темна.

Что же ты, моя старушка,

Приумолкла у окна?

Или бури завываньем

Ты, мой друг, утомлена,

Или дремлешь под жужжаньем

Своего веретена?

Выпьем, добрая подружка

Бедной юности моей,

Выпьем с горя; где же кружка?

Сердцу будет веселей.

Спой мне песню, как синица

Тихо за морем жила;

Спой мне песню, как девица

За водой поутру шла…

В 1826 г. А. Пушкин вновь обращается к няне стихотворением:

Подруга дней моих суровых,

Голубка дряхлая моя!

Одна в глуши лесов сосновых

Давно, давно ты ждёшь меня.

Ты под окном своей светлицы

Горюешь, будто на часах,

И медлят поминутно спицы

В твоих наморщенных руках.

Глядишь в забытые вороты

На чёрный отдалённый путь;

Тоска, предчувствия, заботы

Теснят твою всечастно грудь.

Сохранились два письма няни к Пушкину, написанные под её диктовку (1827 г.). «Вы у меня беспрестанно в сердце и на уме», — писала она в одном из них.

Пушкин знал детей Арины Родионовны от мужа Фёдора Матвеева (ум. в 1801 г.) — Егора Фёдоровича, Стефана, Марию и Надежду.

В 1835 г. А. Пушкин напишет с грустью:

Вот опальный домик,

Где жил я с бедной нянею моей.

Уже старушки нет — уж за стеною

Не слышу я шагов её тяжёлых,

Ни кропотливого её дозора…

Друзья поэта, знавшие о своеобразной духовной близости поэта с няней, в своих письмах спрашивали о ней и передавали «поклоны». Пущин, возвратившись от Пушкина в Москву, приписал в своём письме: «Кланяйся няне». Письмо Вяземского заканчивается: «Родионовне моей поклон в пояс!»

Поэт Н. Языков в 1827 г. посвятил няне поэта стихи, так и названные: «К няне А. Пушкина»:

Свет Родионовна, забуду ли тебя?

В те дни, как сельскую свободу возлюбя,

Я покидал для ней и славу, и науки,

И немцев, и сей град профессоров и скуки, —

Ты, благодатная хозяйка сени той,

Где Пушкин, не сражён суровою судьбой,

Презрев людей, молву, их ласки, их измены,

Священнодействовал при алтаре Камены, —

Всегда приветами сердечной доброты

Встречала ты меня, мне здравствовала ты,

Когда чрез длинный ряд полей под зноем лета

Ходил я навещать изгнанника — поэта,

И мне сопутствовал приятель давний твой,

Ареевых наук питомец молодой.

Как сладостно твоё святое хлебосольство

Нам баловало вкус и жажды своевольство!

С каким радушием — красою древних лет —

Ты набирала нам затейливый обед!

Сама и водку нам, и брашна подавала,

И соты, и плоды, и вина уставляла

На милой тесноте старинного стола!

Ты занимала нас — добра и весела —

Про стародавних бар пленительным рассказом:

Мы удивлялися почтенным их проказам,

Мы верили тебе — и смех не прерывал

Твоих бесхитростных суждений и похвал;

Свободно говорил язык словоохотный,

И лёгкие часы летели беззаботно!

В 1830 г. Н. Языков пишет печальные стихи «На смерть няни А. С. Пушкина», в которых есть такие слова:

Я отыщу тот крест смиренный,

Под коим, меж чужих гробов,

Твой прах улёгся, изнуренный

Трудом и бременем годов.

Ты не умрёшь в воспоминаниях

О светлой юности моей

И в поучительных преданьях

Про жизнь поэтов наших дней…

И мы… Как детство шаловлива,

Как наша молодость вольна,

Как полнолетие умна,

И как вино красноречива,

Со мной беседовала ты,

Влекла моё воображенье…

И вот тебе поминовенье,

На гроб твой свежие цветы!..

Может быть, незаметно для самого себя Пушкин многое извлекал из долгих вечерних бесед с няней. Предположительно, например, образ Финна в «Руслане и Людмиле» связан со сказаниями, услышанными от Арины Родионовны в детстве. С её же слов он записал семь сказок, воспользовался сюжетом о царе Салтане, а о царе Берендее — подарил Жуковскому, запомнил множество народных выражений, присловий, прибауток.

Пушкин и его друзья любили няню совершенно искренне. Однажды Дельвиг писал Пушкину: «Душа моя, меня пугает положение твоей няни. Как она перенесла совсем неожиданную разлуку с тобою». Не очень-то бодро перенесла, говорили крестьяне. Один из них рассказывал: «Арина Родионовна растужилась, навзрыд плачет». Речь идёт о том, как 27 августа 1826 г. Пушкина внезапно увезли в Псков, а оттуда в Москву.

В 1826 г., когда Пушкин снова был «в своей избе», как он любил называть Михайловское, 9 ноября написал П. Вяземскому: «Деревня мне пришла как-то по сердцу. Есть какое-то поэтическое наслаждение возвратиться вольным в покинутую тюрьму. Ты знаешь, что я не корчу в чувствительность, но встреча моей дворни, хамов и моей няни — ей-богу приятнее щекотит сердце, чем слова, наслаждения самолюбия, рассеянности и пр. Няня моя уморительна. Вообрази, что семидесяти лет она выучила наизусть новую молитву о умилении сердца владыки и укрощении духа его свирепости, молитву, вероятно, сочинённую при царе Иване. Теперь у ней попы берут молебен и мешают мне заниматься делом…» На самом деле Арина Родионовна молила самодержца о милости к возлюбленному души её Александру Сергеевичу. Разумеется, Александр Сергеевич догадался, был растроган и полон благодарности.

В своих письмах Пушкину Арина Родионовна в первую очередь желала «любезному благодетелю здравия и благополучия», передавала приветы от его родителей и сестры Ольги, если она с ними встречалась. А 30 января 1827 г. Арина Родионовна пишет: «А мы, батюшка, от вас ожидали письма, когда вы прикажете привозить книги, но не могли дождаться, то и вознамерились по вашему старому приказу отправить: то я и посылаю больших и малых книг счётом — 134 книги; Архипу дают денег 90 рублей. При сём, любезный друг, я целую ваши ручки с позволения вашего сто раз и желаю вам то, чего и вы желаете, и пребуду к вам с искренним почтением».

Другое письмо Арины Родионовны от 6 марта 1827 г. — свидетельство заботы Александра Сергеевича о няне и её ответная благодарность: «Любезный мой друг Александр Сергеевич, я получила ваше письмо и деньги, которые вы мне прислали. За все ваши милости я вам всем сердцем благодарна — вы у меня беспрестанно в сердце и на уме, и только, когда засну, то забуду вас и ваши милости ко мне. Ваша любезная сестрица тоже меня не забывает. Ваше обещание к нам побывать летом меня очень радует. Приезжай, мой ангел, к нам в Михайловское, всех лошадей на дорогу выставлю».

Сестра поэта Ольга Сергеевна, также воспитанная Ариной Родионовной, вспоминала о том, что «она (Арина Родионовна) сделалась общею нянею. Она и слышать не хотела, когда Марья Алексеевна, продавая в 1811 году Захарово, предлагала выкупить всё семейство Марьи (дочери Арины Родионовны): «На что вольная, матушка; я сама была крестьянкой», — повторяла она. Была она настоящею представительницею русских нянь; мастерски говорила сказки, знала народные поверья и сыпала пословицами, поговорками. Александр Сергеевич, любивший её с детства, оценил её вполне в то время, как жил в ссылке, в Михайловском. Умерла она у нас в доме в 1828 г., лет семидесяти с лишком от роду, после кратковременной болезни».

Все, кто был близок к дому Пушкиных в Михайловском, вспоминали о том, как Александр Сергеевич «всё с ней (Ариной Родионовной), коли дома. Чуть встанет утром, уже и бежит её глядеть: «Здорова ли, мама?» — он её всё мама называл. А она ему, бывало, эдак нараспев (она ведь из-за Гатчины была у них взята, с Суйды, там эдак все певком говорят): «Батюшка, ты за что меня всё мамой зовёшь, какая я тебе мать?»

— Разумеется, ты мне мать: не то мать, что родила, а то, что своим молоком вскормила. — И уже чуть старуха занеможет там, что ли, он уже всё за ней.

— А правда ли, Пётр, что Александр Сергеевич читывал няне свои стихи и сам любил слушать её сказки?

— Да, да, это бывало: сказки она ему рассказывала, а сам он ей читал ли что, не запомню: только точно, что он любил с ней толковать…»

П. Анненков, исследователь творчества Пушкина, считал, что «Арина Родионовна была посредницей, как известно, в его сношениях с русским сказочным миром, руководительницей его в узнании поверий, обычаев и самых приёмов народа, с каким подходит он к вымыслу о поэзии. Александр Сергеевич отзывался о няне, как о последнем своём наставнике, и говорил, что этому учителю он много обязан исправлением недостатков своего первоначального французского воспитания».

Н. Гоголь в собрании пушкинских мелких стихотворений увидел ряд самых ослепительных, навеянных, очевидно, Ариной Родионовной, картин: «…и наслаждение, и простоту, и мгновенную высокость мысли, вдруг объемлющую священным холодом вдохновения читателя… Здесь нет красноречия, здесь одна поэзия: никакого наружного блеска, всё просто, всё прилично, всё исполнено внутреннего блеска, который раскрывается не вдруг: всё лаконизм, каким всегда бывает чистая поэзия. Слов немного, но они так точны, что означают всё. В каждом слове — бездна пространства; каждое слово необъятно, как поэт.

В. ВОРОПАЕВА,

профессор КРСУ.

Автор: -