На боевом посту…

Нам от тебя теперь не оторваться,
Одною небывалою борьбой,
Одной неповторимою судьбой
Мы все отмечены.
Мы ленинградцы.
(О. Берггольц, 1942 г.)

«Я хочу рассказать вам, товарищи, о ленинградцах за кольцом», — так начинается очерк Ольги Берггольц о мужественных людях родного города. В июле 1941 года фашистские войска появились у Ленинграда, и он оказался в кольце. Все умеющие читать, слышать и слушать, кто не равнодушен к летописи Великой Отечественной войны, знают, что пережили за 900 трагических дней блокады ленинградцы. Фашистская авиация сбрасывала тысячи и тысячи фугасных бомб, артиллерийских снарядов. Разруха, голод, холод, без топлива, света, воды — выручала Нева, введение карточек на хлеб от 500 до 150 граммов на человека. Голод привёл к цинге, дистрофии, сотнями умирали в квартирах, во дворах, на дорогах.

…А девушка с лицом заиндевелым,
Упрямо стиснув почерневший рот,
Завёрнутое в одеяло тело
На Охтинское кладбище везёт.
Скинь шапку, гражданин!
Провозят ленинградца,
Погибшего на боевом посту.

(О. Берггольц, 1942 г.)

Но Ленинград жил. Все, кто мог ходить, дышать, работать, поддерживая других, выходили строить оборонительные сооружения и быть на боевом посту. Гитлеровцы наглели. Сбрасывая с фугасами листовки, предлагали добровольно сдать им Ленинград, чтобы не погибнуть под его обломками. Фашистам не дано было осознать нравственно-героический дух советского человека, гневное биение сердца, когда его унижает враг, когда предлагает преклонить перед ним колени.

Ольга Берггольц

…Я говорю с тобой под свист снарядов, угрюмым заревом озарена.
Я говорю с тобой из Ленинграда, страна моя, печальная страна…
Кронштадтский злой, неукротимый ветер в моё лицо закинутое бьёт.
В бомбоубежищах уснули дети, ночная стража встала у ворот.
Над Ленинградом — смертная угроза…
Бессонны ночи, тяжек день любой.
Но мы забыли, что такое слёзы, что называлось страхом и мольбой.
Я говорю: нас, граждан Ленинграда,
Не поколеблет грохот канонад, и если завтра будут баррикады, — мы не покинем наших баррикад.
И женщины с бойцами встанут рядом, и дети нам патроны поднесут.…забыли, что такое слёзы…

Забыла или не знала о них и десятилетняя девочка Таня Савичева. Записи в её дневнике о смерти родных и близких потрясли мир. Сухо. Чётко. Ни слёз. Ни эмоций. Только имена. Даты. Время смерти.
Дневник ленинградской школьницы явился обличительным документом против нацистов, доставивших горе, страдания даже детям, так и не познавшим счастья жизни. Таня Савичева успела узнать, что советские войска прорвали кольцо блокады, но не дождалась Победы 1945 года. Девочка умерла в июне 1944-го от прогрессирующей дистрофии. Сказались следы блокады.
Сколько таких девочек и мальчиков погибли, не успев подать патроны своим отцам и матерям…

«Мужайтесь, товарищи!»

Город на Неве имеет свою неповторимую историю. Неугомонный Пётр заложил на Заячьем острове крепость — основу будущего города. И за все столетия ни одна вражеская нога не посмела ступить на порог легендарного города на Неве — Санкт-Петербурга, затем его преемника, непреклонного, неопалённого Ленинграда. Он оказался в центре событий уже в начале Великой Отечественной и выстоял, проявив неукротимую ненависть к врагу.

Как мечтал Гитлер стереть с лица земли город революций, «Авроры», Октября, Ленина, где был провозглашён декрет о новой эпохе жизнедеятельности народов-миротворцев. Мечтал под вульгарно-бравурные звуки промаршировать по Невскому — не сбылось.

Выстоял город на Неве ещё в первую Отечественную 1812 года от нашествия наполеоновцев. Петербуржцы решили спрятать, прикрыть Медного всадника. С тех пор бытует легенда. Ночью зацокали копыта, и перед Александром I внезапно появился его прапрадед, сам Пётр I, и сурово обратился к праправнуку: «Зачем тревожить меня? Знай, пока я на своей скале — Петербург неприступен!» Не пришлось Наполеону даже чуть-чуть присесть на краешек камня из кварца весом 1 000 000 пудов, с устремлённым вперёд Медным всадником. Наполеон же от полученных ударов трусливо бежал, оставив свою армию голодать и коченеть от жестоких русских морозов. И город Державина, Грибоедова, Пушкина, Гоголя, Достоевского, Некрасова, Тютчева и целой вселенной великих имён остался неприступным.

И вновь Отечественная, Великая, 1941 года. Над городом на Неве загрохотали фашистские орудия. Но вслед за Петром Первым, соблюдая патриотические традиции, Ленинград — очаг и колыбель революций, преемник Петербурга, был неприступен. Героизм, преданность ленинградцев своему городу стали мужественным примером для всего советского народа, для всех воюющих и защищающих Родину.

А вы, мои друзья последнего призыва!
Чтоб вас оплакивать, мне жизнь сохранена.
Над вашей памятью не стыть плакучей ивой,
А крикнуть на весь мир все ваши имена!
Да что там имена!
Ведь всё равно — вы с нами!..
Все на колени, все!
Багряный хлынул свет!
И ленинградцы вновь идут сквозь дым рядами —
Живые с мёртвыми: для славы мёртвых нет.
(Анна Ахматова, 1942 г.)

Вся страна поддерживала ленинградцев. Со всех сторон шли телеграммы, письма…

«Мир следит за тем, как держится наш город. У него учились, с него брали пример. Сталинградцы в разгаре своей невиданной обороны писали старшему брату — Ленинграду: «Берём с тебя пример».
Всеволод Вишневский.

«…Женщины-ленинградки! Мы, работницы московского завода, шлём вам тёплый дружеский привет …Мы восхищаемся вашей стойкостью, вашим мужеством, дорогие женщины. Мы верим, что недалёк тот день, когда вы вздохнёте свободно, и лица ваши озарятся улыбкой».

«Родные товарищи ленинградцы! Мы знаем, как тяжело вам жить, работать и сражаться во вражеском окружении. О вас постоянно вспоминают на всех фронтах и всюду в тылу …Мы жадно ждём того часа, когда кольцо блокады будет разорвано, и великая страна прижмёт к груди исстрадавшихся героических сыновей и дочерей овеянного вечной славой Ленинграда».
М. Шолохов.

К сыновьям и дочерям Ленинграда, овеянного вечной славой, обратился из далёких казахских степей великий акын Джамбул.

Ленинградцы, дети мои!
Ленинградцы, гордость моя!
Мне в струе степного ручья
Виден отблеск невской струи.
Ленинградцы, дети мои!
Ленинградцы, гордость моя!
Что же слышит Джамбул теперь?
К вам в стальную ломится дверь,
Словно вечность проголодав,
Обезумевший от потерь
Многоглавый жадный удав…

Сдохнет он у ваших застав!
Без зубов и без чешуи,
Будет в корчах шипеть змея,
Будут снова петь соловьи,
Будет вольной наша семья,
…Но не будет врагам житья!
Спать не в силах сегодня я…
Пусть подмогой будут, друзья,
Песни вам на рассвете мои.
Ленинградцы, дети мои,
Ленинградцы, гордость моя!

(Пер. М. Тарловского).

«Вы в вашей борьбе не одни. За кольцом блокады о вас думают, вам помогают тысячи, миллионы людей. Мужайтесь, товарищи!»
(Из письма москвичек)

И наступил этот зимний день. Прорвали кольцо блокады, длившейся дни, недели, месяцы, годы. Появились слёзы и песни, радость и грохот салютов — предвестников Победы 1945-го.

За залпом залп гремит салют.
Ракеты в воздухе горячем
Цветами пёстрыми цветут.
И ленинградцы тихо плачут.
Ни успокаивать пока,
Ни утешать людей не надо.
Их радость слишком велика —
Гремит салют над Ленинградом!
Их радость велика. Но боль
Заговорила и прорвалась:
На праздничный салют с тобой
Пол-Ленинграда не поднялось…
Рыдают люди и поют,
И лиц заплаканных не прячут.
Сегодня в городе — салют!
Сегодня ленинградцы плачут…
(Юрий Воронов, 25 января 1944 г.)

«…Шли первые дни из тех 900 дней огня, смерти, холода, голода и мужества. Они были началом того, что мир назовёт мужеством Ленинграда. Только так, ибо оно не имеет в истории сравнений».
(Сергей Орлов, поэт военного поколения).

«Вместе с народом…»
Невозможно представить город на Неве без имён известных личностей-ленинградцев. Для одних он был отчим домом с самого рождения, для других — источником вдохновения, третьи же защищали его на фронтах Великой Отечественной.

С Ленинградом связаны жизнь и творчество А. Ахматовой, Н. Асеева, В. Вишневского, Н. Тихонова, М. Дудина, А. Прокофьева, Д. Шостаковича. С волнением и надеждой слушали каждое утро голос Ольги Берггольц: «Говорит Ленинград». И вся страна знала, что великий город на Неве жив и сражается.
По ленинградскому радио к землякам обратилась Анна Ахматова:

«Мои дорогие сограждане, матери, жёны и сёстры Ленинграда! Вот больше месяца, как враг грозит нашему городу пленом, наносит ему тяжёлые раны. Городу Петра, городу Ленина, городу Пушкина, Достоевского и Блока, городу великой культуры и труда враг грозит смертью и позором…

Я, как и вы сейчас, живу одной непоколебимой верой в то, что Ленинград не будет фашистским…»

Все 900 дней со всеми ленинградцами выдержал фашистские бомбёжки, голод, холод, не покинул город великого деда его внук Андрей Фёдорович Достоевский. Естественно, он участвовал в строительстве оборонительных сооружений и, возможно, орудовал лопатой и киркой рядом с великим композитором Дмитрием Дмитриевичем Шостаковичем. Иначе не могло быть. Выжил, выстоял, как его дед после десятилетней ссылки за свои высокие идеи, вошедший в плеяду мировой художественной классики Фёдор Михайлович Достоевский.

Великий Шостакович с коллегами из консерватории укреплял оборонительную систему, с пожарной командой гасил фугасы, спасая исторические памятники Ленинграда и продолжая работу над Седьмой симфонией. «Я не знаю, как охарактеризовать эту музыку, — говорит композитор, — может быть, в ней слёзы матери или даже чувство, когда скорбь так велика, что слёз даже не остаётся».

К премьере Седьмой симфонии в блокадном Ленинграде готовились тщательно. Требовался большой оркестр, не менее ста человек. Временно отозванные музыканты из армейских, флотских оркестров составили подразделение, вошедшее в состав объединённого оркестра. В день премьеры на сцену вышла часть оркестра в военных формах, оставив за кулисами автоматы — на всякий случай.

Военный совет фронта назначил день исполнения Седьмой симфонии — воскресенье, 9 августа 1942 года. Артиллерийский полк подготовил к этому дню операцию под кодовым названием «Шквал». Батареи, орудия друг за другом должны были шквальным огнём останавливать фашистскую артиллерию, во многом превосходившую военный арсенал блокадного города, тем самым не дать фашистам прервать исполнение в белоколонном зале филармонии Седьмой симфонии, длившейся 1 час 20 минут.

Д. Шостакович: «…Нашей борьбе с фашизмом, нашей грядущей победе над врагом, моему родному городу — Ленинграду я посвящаю Седьмую симфонию».

Велика история Ленинграда. И излишни высокопарные, лестные комментарии, когда есть факты и лица.

Ольга Берггольц: «…И народ, пришедший слушать Ленинградскую симфонию, встал и стоял, рукоплеская композитору, сыну и защитнику Ленинграда. А я глядела на него, маленького, хрупкого, в больших очках, и думала: «Этот человек сильнее Гитлера…»

Искренно, правдиво, без горьких слёз о своих мыслях, чувствах, гражданском патриотизме могут сказать лучше других сами ленинградцы.

«…Враги думали, что после всех мук, которым они подвергли и ещё подвергают наш город, мы будем страшиться Ленинграда; но нам ли бояться тебя, родной город, закаливший нас, подаривший нам новые силы, новую дерзость, новую мудрость…» (О. Берггольц, 1942 г.)

Д. Шостакович: «Свою Седьмую, Ленинградскую симфонию я писал быстро. Я не мог её не писать. Кругом шла война. Я должен был быть вместе с народом, я хотел создать образ нашей сражающейся страны, запечатлеть его в музыке».

…Быть вместе с народом …Народ — это отцы и деды, защищающие Родину, их сыновья, дочери и внуки. Это труженики тыла и дети войны, среди них та самая девочка Таня, рано познавшая смерть.

«Ленинградская симфония» вдохновила весь советский народ на подвиги во имя торжества светлой, счастливой жизни, во имя долгожданной грядущей Победы.

Марьям ИРИСОВА, отличник народного образования КР,

лауреат Международной премии Чингиза Айтматова

в области литературы и искусства.

Автор: