Зубная боль

Спикер парламента уплывал всё дальше и дальше в море, а вслед за ним вынужден был делать то же самое и генерал. У него не возникало даже мысли попросить его повернуть обратно — такова уж воинская выучка со времён суворовского училища в далекие 60-е годы. Обернувшись назад, он увидел, как маленькие фигурки саудовских сопровождающих лиц метались уже на далёком берегу Красного моря. Наверно, они очень сожалели, что после совершения хаджа и приёма у короля Саудовской Аравии спикера Жогорку Кенеша привезли кыргызскую парламентскую делегацию отдохнуть на берег моря.

«Когда же он повернёт назад, ведь плавать здесь, в открытом море, далеко небезопасно», — думал генерал, продолжая плыть за спикером. Он знал по службе военным советником в Йемене, что здесь в Красном море акулы очень агрессивны и нередко нападали на людей, неосторожно купающихся в прибрежных водах. Хотелось материться последними словами за такое безрассудство зрелого человека, тем более, находящегося на таком ответственном посту в республике. Но, помня свою клятву в давние годы учёбы в суворовском училище, он не мог позволить себе эту слабость. С другой стороны, бросить его и повернуть назад не позволяла офицерская честь. В состав делегации его включили как руководителя гражданской авиации республики, видимо, поэтому в Жогорку Кенеше сочли более безопасным лететь с ним в далёкую Саудовскую Аравию. Когда они, наконец, вернулись на берег, вся кыргызская делегация смотрела на них как на пришельцев «с того света». Пока продолжалось это рискованное мероприятие, саудовцы как следует просветили их насчёт местных акул и что наверняка в связи с этим долгим заплывом может случиться трагедия, каких помногу происходит на Красном море ежегодно.

Позже в гостинице после ужина к генералу подходили депутаты Жогорку Кенеша и спрашивали:

— Товарищ генерал, почему вы не потребовали от спикера не уплывать далеко от берега, ведь могло случиться что угодно — судороги, акулы…
— Я человек военный, указывать начальнику не положено по уставу, да и он это мог воспринять как проявление трусости с моей стороны.
Один молодой депутат, когда они остались наедине, спросил генерала без обиняков:

— Кудайберген Мукашевич, вы, наверное, крыли спикера матом, когда он заплыл уж слишком далеко?

— Нет, я даже в мыслях не позволил себе этого…

— Мы уже которую неделю здесь, но я от генерала не услышал ни одного матерного слова, хотя военные, да и гражданские, часто используют их в обыденной речи без всякой злобы. Вот и сегодня, когда они благополучно вернулись на берег, — это просто удивительно, военный человек, а не позволил себе ни одного слова ненормативной лексики. Хотя после такого стресса я бы матерился на чём свет стоит, — вставился другой депутат.

— Тем более, на воинской службе без этого ну никак нельзя. В своё время я служил в войсках противовоздушной обороны — так наш командир батареи во время учений запускал зенитную ракету только с помощью соответствующего лексикона. А вы как обходились во время службы без этого? В чём причина, Кудайберген Мукашевич? — поинтересовался первый депутат.

— Зубная боль, мой дорогой, зубная боль

— Зубная боль?! — недоумению депутата не было предела.

До аэропорта Мекки было далеко. Спикер выехал на «Мерседесе» представительского класса в сопровождении полицейской машины, а вслед за ними на комфортабельном автобусе весь состав делегации. Водителем автобуса оказался бывший военный из Йемена, который когда-то учился в Советском Союзе. Звали его Салех. Генерал заговорил с ним на арабском, но водитель отвечал на ломаном русском языке. После окончания военного училища в СССР он служил в Вооружённых силах Йемена, затем вышел в отставку и теперь здесь крутит баранку, неплохо зарабатывает.

— Брежнев — карашо, Саветски Саюз — очен карашо! — повторял он раз за разом, обращаясь по пути к депутатам, которые удивились такому советскому патриотизму за тысячи километров от территории бывшей страны.

— Салех, приезжай к нам в Кыргызстан, гостем будешь, покажем тебе нашу красивую страну… — заговорил было с ним один из депутатов, но он сразу же отказался.

— В Саветски Саюз поехай буду, нет Саветски Саюз — никуда не поехай. Вы кароший человек, страна ваша кароший, но ехай к вам не буду.
После этих патриотических речей водителя автобуса в салоне наступила тишина: многие задумались о недавнем прошлом республики в составе огромной страны. В эйфории независимости в республике как-то стало забываться, в какой стране мы жили, что она дала кыргызскому народу. Это ещё предстояло осознать, ведь шёл только четвёртый год суверенному кыргызскому государству. Автобус двигался на большой скорости по идеальной трассе среди пустыни, которая нескончаемо простиралась во все стороны до горизонта. Тон задавал полицейский автомобиль, возглавлявший колонну с делегацией Жогорку Кенеша. Быстрая езда укачала многих депутатов, и некоторые незаметно для себя задремали. И только сидевший рядом с генералом молодой депутат вдруг вспомнил его слова о зубной боли и попросил рассказать эту историю.

— После седьмого класса я поступил в суворовское училище на Северном Кавказе…

— Ого, а что так далеко, неужели поблизости в Средней Азии не имелось такого заведения? А как же родители? Как такого маленького ребёнка они отпустили в такую даль? — перебил генерала депутат.

— Представь себе, тогда во всей округе не было суворовского училища, а родители после долгих раздумий, всё-таки у нас в роду никогда не было военных, согласились отпустить меня в училище.

— Смелые у вас родители, не всякий решится на такое. У меня сын в шестом классе учится рядом в школе, так мы следим за каждым его шагом, отвозим и привозим со школы. Мы с мамой ни за что не отпустили бы его учиться за тридевять земель, да ещё и в суворовское училище. Там, небось, порядки суровые, военные, не то что дома.

— Ты совершенно прав, с первых дней там приучают курсантов к воинской дисциплине и выполнению уставных требований. В шесть утра подъём, физическая зарядка, завтрак, занятия, потом обед, затем самоподготовка, опять в спортзал, ужин и свободное время до отбоя. И так изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год, все пять лет.

— Да… У вас, товарищ генерал, капитальная закалка, и плаваете отлично, ничего не скажешь. Начиная с суворовского училища, затем военное училище, и кончая академией, пройти весь этот путь — на это не всякий способен. Я после военной кафедры в университете получил звание лейтенанта, предлагали продолжить службу в войсках — отказался, не по мне это. Прошёл два раза сборы в Алматы, и, пожалуйста, майор запаса. Хотя какой из меня командир. Вы — другое дело — настоящая военная «косточка».

— Да, пожалуй, ты прав. Учёба в суворовском училище закладывает фундамент, без всякого пафоса, защитника родины. Ведь в чём суть военной профессии — это в любой момент оказаться готовым сражаться с оружием в руках за страну, за народ. И быть готовым умереть за это. Вот что отличает военных от гражданских. Конечно, и население в случае необходимости встанет на защиту своей земли, не щадя жизни своей. Но в мирное время только военные профессионально готовятся к этому.

— Кудайберген Мукашевич, вместе с тем в народе бытует мнение, что все военные безбожно матерятся, что это неотделимая черта военной профессии. Конечно, в боевых условиях, когда стоит вопрос победы над врагом, когда стоит вопрос жизни и смерти, выбирать выражения не приходится. Почему вы перестали это делать?

— И в мирное время военные не стесняются крепких выражений, такова, как ты отметил, особенность этой профессии. Что касается твоего вопроса, то скажу, что в суворовском училище с первых дней учёбы кроме военных наук курсанты учатся разговаривать на специфическом русском языке. И, надо сказать, ребята с периферии со слабым знанием русского языка, тем не менее, очень быстро осваивают именно этот народный фольклор. Я тоже очень быстро научился разнообразным его выражениям и довольно сносно изъяснялся на нём с другими курсантами. И так происходило все годы учёбы. Хотя я и был отличником учёбы, секретарём комсомольской организации и чемпионом Северо-Кавказского военного округа по боксу в своей весовой категории.

— Да вы что, мальчик из далёкого Кыргызстана и на таких, как сейчас говорят, лидирующих позициях вдали от родины!

— Вдали от дома только понимаешь, даже в таком возрасте, что такое родной край, где родился и вырос. Поэтому стараешься «не ударить в грязь лицом», чтобы окружающие с уважением относились к тебе и к твоей родине, все годы учёбы учился только на отлично. Иногда приходилось и на кулаках доказывать это некоторым непонятливым ребятам. А в целом большинство относилось с уважением ко мне как к представителю далёкой среднеазиатской республики, тем более, как уже сказал, я был комсомольским вожаком.

— Значит, у вас всё было хорошо, и вы, так же, как и все курсанты, сквернословили напропалую, и вдруг резкий тормоз! Почему?

— А дело было так. На завершающем курсе у меня разболелись зубы. Я долго терпел боль, думал, пройдёт, но она только усиливалась. Уже не спалось по ночам, на занятия ходил с трудом. А тут выпускные экзамены на носу. Что делать? Пошёл к зубному врачу в поликлинику при училище. Пожилая женщина долго возилась с зубом, рассматривая его со всех сторон. Затем включила свой буровой аппарат и начала сверлить больной зуб. Вроде она делала перед этим обезболивающий укол, но, когда она добралась до нерва, меня пронзила такая нестерпимая боль, что, как говорится, «искры посыпались из глаз». Я не выдержал этой адской боли и выругался трёхэтажным матом! Представляешь — хоть и выпускник училища, но фактически ещё мальчишка, а так мастерски матерится! Врач быстро закрыла каким-то веществом дупло удалённого нерва и боль стала быстро угасать.

— И, как только боль стала утихать, вы сразу решили перестать материться…

— Нет, совсем не так. Когда я встал с кресла и пошёл к выходу, что-то заставило меня оглянуться. Врач беззвучно плакала, глядя на меня, крупные капли слёз катились по её щекам. Только по пути в казарму до меня дошло, как безобразно я поступил по отношению к врачу, а ведь она намного старше моей матери. Я представил себе свою мать, выслушивающую матерные слова от такого же мальчишки! Если бы сейчас я увидел эту женщину, я бы встал на колени перед ней и просил у неё прощения за свою выходку тогда, шестьдесят лет назад! В ту ночь я не смог заснуть и поклялся себе никогда, ни при каких обстоятельствах не произносить матерные слова. И с тех пор я верен своей клятве.

— Вам, товарищ генерал, можно позавидовать — это какую надо иметь силу воли, чтобы за всё это время ни разу не заматериться! Тем более, вы человек военный…

Не успел депутат договорить, как автобус на большой скорости вильнул вправо, чуть не съехав с трассы в кювет. Мимо пронёсся спортивный «Ягуар», выскочивший на встречную полосу прямо перед автобусом. При этом водитель автобуса Салех стал ругаться на русском языке, и его слог выдавал в нём хорошего знатока специфического русского сленга. Они ещё некоторое время сопровождали пронёсшийся мимо «Ягуар», пока Салех не исчерпал весь свой словарный запас. Депутаты были поражены такими обширными познаниями Салеха в этой специфической части русского языка, хотя он лишь некоторое время обучался в военном училище в Советском Союзе. А что говорить про генерала, который проучился в военных заведениях советской страны более десятка лет. Депутат, выслушавший перед этим историю про зубную боль, стал смотреть на него с ещё большим уважением.

— Товарищ генерал, вам надо поставить памятник как самому культурному военному в нашей стране, а может, даже на всём пространстве бывшего Советского Союза.

— Весьма благодарен за столь высокую оценку моей скромной персоны. Однако не надо ставить мне памятник, лучше направьте эти средства на культурное воспитание населения, особенно подрастающего поколения, а то «уши вянут» от разговоров наших школьников, — ответил ему генерал.

Алымбек БИЯЛИНОВ

Автор: -