«Поэт — величина неизменная…»

…Провозгласил А. А. Блок в своём выступлении «О назначении поэта» на торжественном собрании в 84-ю годовщину со дня гибели А. С. Пушкина, произнесённом в Доме литераторов 10 февраля 1921 г. и опубликованном в «Вестнике литературы», № 3 (27), 1921 г. Благодаря этому выступлению мы, сегодняшние, можем представить, как поэт А. А. Блок через творчество поэта А. С. Пушкина выразил Своё отношение к Своему творчеству в Своё время.

А его время — первая четверть бурного ХХ века. И оно является свидетельством жизни поэта, жизни и творчества в годы революции и гражданской войны. Своё отношение к этому времени Александр Блок определил реминисценцией стихотворения Ф. Тютчева «Цицерон»:

Блажен, кто посетил сей мир
В его минуты роковые…

Сначала он был на фронте Первой мировой войны. Весной 1917 г. А. Блок уже работает в комиссии по расследованию деятельности бывших министров и сановников свергнутого царского правительства. В этой комиссии он исполнял обязанности редактора стено-графических отчётов о допросах, на которых присутствовал. «Плоды» этого труда послужили впоследствии материалом для написания очерка «Последние дни императорской власти», опубликованного в 1921 г.

В «горячие» июньские дни 1917 г. своё отношение и к самой Чрезвычайной комиссии, и к революции, происходящей в эти дни, А. Блок отразил в своих записных книжках: «Комиссия в самом определении своём носит понятие чрезвычайности. Потому и отчёт её должен быть чрезвычайным. Он должен соединить в себе деловую точку зрения с революционным призывом».

«Простым «деловым» отчётом комиссия не отчитается перед народом, который ждёт от всякого нового Революционного учреждения новых слов. Нельзя забывать, что Демократия опоясана бурей», — писал А. Блок.

Последующие записи свидетельствуют о постепенном угасании восторгов и наполнены тревогой и заботами о голодающих близких и друзьях, тревожными сомнениями… То есть историческая ситуация «захватила» поэта.

И далее записи о жизненной прозе: об уплотнении квартиры, о «заботах», «молчании и мраке», «усталости», «свирепствовании сыпного тифа», обысках и арестах друзей, о страшных снах…

В мае 1919 г. особенно тяжёлая запись: «Кое-что работал. Но работать по-настоящему я уже не могу, пока на шее болтается новая петля полицейского государства…».

Чтобы добыть какие-то средства для пропитания, А. Блоку приходилось почти одновременно «служить» в различных учреждениях нового государства:

— Театрально-литературной комиссии при Государственных театрах;
— Комиссии по реформе орфографии;
— Театральном совете;
— Театральном отделе Наркомпроса;
— Издательстве «Всемирной литературы»;
— Секции исторических картин при Петроградском театральном отделе;
— Редакционной комиссии Профессионального союза деятелей художественной литературы;
— Директории Большого драматического театра.

Кроме государственных учреждений поэт успевал быть активным членом общественных организаций: учредителем Вольной философской ассоциации, председателем Союза поэтов и членом правления Всероссийского союза писателей, Дома литераторов и Дома искусства.

В течение четырёх с половиной лет А. Блок активно работал во всех этих учреждениях и организациях. Естественно, отсюда усталость, срывы и даже болезни. Более всего забот о поэте доставалось Любови Дмитриевне.

10 января 1918 г.: «Мама прислала Евангелье, а Люба в платочке уехала с Аннушкой в Сосновку — за провизией — Двадцать лет я стихи пишу… — Хлеба почти не дают. Совет Народных комиссаров порицает самосуды…».

15 ноября 1918 г.: «Сырой вечер. Нервы (жесткость, политика, озабоченность, дела, деньги)».

2 декабря 1918 г.: «От председательствования в двух заседаниях от меня ничего не осталось (выпитость)». Слово «выпитость» встречается в записных книжках не однажды.

19 декабря 1918 г.: «Утомительное заседание… Клянченье дров… Я измучен уже так, что кричу на Любу. — В «Привале» на Любином чтении был Луначарский».

15 января 1919 г.: «Дурацкий день в отделе. — Свирепствует сыпной тиф».

15 февраля 1919 г.: «… Вечером после прогулки застаю у себя комиссара Булацеля и конвойного. Обыск и арест. Ночь в компании в ожидании допроса на Гороховой…

За что?.. Не понял…»

19 апреля: «…К ночи вышел. Беспорядочная стрельба задолго до весёлых колоколов. Мёртвый город. Язычники матершат и палят, а христиане уныло голодными голосами поют в Благовещенской церкви: «Живот дарован!».

И в таком настроении А. Блок пребывает, судя по отметкам в записных книжках, постоянно: тоска, скучно, когда же это кончится? И тут же: «Проснуться пора!»

Что означает этот призыв поэта: «Проснуться пора!» По-разному его расшифровывают и современники А. Блока, и мы сегодняшние.

Не один великий поэт А. Блок пребывал в таком душевном состоянии в те революционные годы. Почти вся российская интеллигенция чувствовала, что происходит что-то очень важное, не только в России, но и во всём мире. Всемирно известный учёный В. И. Вернадский своим сподвижникам говорил: «… перед ней (интеллигенцией) стоит задача — народное образование. Ибо наше время — время крушения государства, полного развала жизни, её обнажённого цинизма, проявления величайших преступлений, жестокости; время, когда пытка получила своё этическое обоснование, а величайшие преступления вроде Варфоломеевской ночи выставляются как идеал; время обнищания, голодания, продажности, варварства и спекуляции — есть вместе с тем и время сильного, искреннего, полного и коренного подъёма духа. Это время, когда все величайшие задачи бытия встают перед людьми как противовес окружающим их страданиям и кровавым признакам. Сейчас каждый из нас должен искать устоев новых для жизни, проверить богов, которым он поклонялся, совершить в своей душе переоценку духовных ценностей <…>. Но те вопросы, которые сейчас в реальных формах стали перед человечеством, выходят за пределы одного народа — это вопросы вечные».

Тогда, в первой четверти жестокого ХХ века, как считают многие учёные, произошли какие-то важные энергетические изменения в земной сфере. Проявились ощутимо Творцы нового космического мышления. Рядом с В. И. Вернадским мы видим К. Э. Циолковского, А. Л. Чижевского, имена многих других учёных, мыслителей, писателей, художников, поэтов Серебряного века. В этом ряду находился и Александр Александрович Блок.

Космическая эволюция остановила на них выбор, учитывая те богатые духовные накопления, с которыми они пришли в этот противоречивый и далеко не совершенный мир, неся в себе тяжёлую, но необходимую миссию — сделать обитателей этого мира лучше и просветлённей. Думается, что каждая историческая эпоха порождает своих Выбранных и также заставляет их выполнять эту «необходимую миссию».

Каждый из этих Творцов с ответственностью нёс возложенную на него «необходимую миссию» именно в своей необходимой и ответственной творческой сфере.

Свою высокую миссию поэта А. Блок выразил так: «Поэт — величина неизменная». Именно соответствуя этой миссии, он смог создать удивительные свои творения, совершенно разные на первый взгляд, но чётко отражающие его духовный мир во времени и пространстве. Для этого вполне достаточно сравнить его цикл «Стихи о Прекрасной Даме» и последние — «Двенадцать», «Скифы» и другие.

Действительно — это был исторический отрезок времени, когда происходила «экспроприация экспроприаторов», проводились различные реформы (даже в орфографии!). Особенно ярким свидетельством этой революционной инициативности являлись митинги, собрания. Постановки спектаклей в театрах (даже классических) начинались, как правило, с провозглашения воззваний, декретов, в лучшем случае с прочитывания революционных стихов, в число которых попали блоковские «Двенадцать». Всё в духе времени! Не до книг или подписок! Были случаи, когда на улицах революционных городов грелись толпы у костров, сжигая бесценные тома бесценных изданий…

В 1921 г., последнем году жизни А.А. Блока, даже собрание, посвящённое 84-й годовщине со дня гибели А. С. Пушкина, названо было «торжественным». Нам, сегодняшним, почитающим и А. С. Пушкина, и А. А. Блока, сложно говорить о торжестве в день гибели поэта. Хотя, если вспомнить библейскую заповедь «смертию смерть поправ», можно, а может быть, и нужно так: именно торжественно, не лукавя, соразмерить с творениями гения русской поэзии свои способности и возможности или хотя бы намерения.

«Наша память хранит с малолетства весёлое имя: Пушкин. Это имя, этот звук наполняет собою многие дни нашей жизни. Сумрачные имена императоров, полководцев, изобретателей орудий убийства, мучителей и мучеников жизни. И рядом с ними — это лёкое имя: Пушкин».

Так начинает свою речь, как названо его выступление, А. Блок 10 февраля 1921 г., в день гибели А. С. Пушкина. Здесь следует заметить, что это выступление исследователи творчества А. Блока считают предсмертным. Наверное, всем, кто как-то соприкасается с творчеством поэта, оно действительно видится как завещание, и не только поэтам, но и любому творцу, желающему сделать жизнь людей лучше и просветлённей. Потому оно и названо «Назначение поэта».

И всё-таки почему Александр Александрович имя Пушкина считает «весёлым и лёгким»? Обратимся снова к выступлению:

«Пушкин так легко и весело умел нести своё творческое бремя, несмотря на то, что роль поэта — не лёгкая и не весёлая, она трагическая; Пушкин вёл свою роль широким, уверенным и вольным движением, как большой мастер; и, однако, у нас часто сжимается сердце при мысли о Пушкине: праздничное и триумфальное шествие поэта, который не мог мешать внешнему, ибо дело его — внутреннее — культура, — это шествие слишком часто нарушалось мрачным вмешательством людей, для которых печной горшок дороже Бога».

Нам и впредь не избежать цитирования мыслей А. Блока, ибо не только его поэтика, но и проза — это музыка его души — души поэта.

Очевидно, А. Блок неоднократно задумывался над проблемами о назначении поэта и как это назначение соотнести с «вещной» жизнью человека, который сам себя считает поэтом, каковым его считает и общество, в котором он живёт. Об этом говорили, спорили и писали многие мыслители. В данном случае приведём снова мысли самого А. А. Блока об А. С. Пушкине, с судьбой которого соотносит, наверное, он свою, особенно поэтическую…

«Мы знаем Пушкина — человека, Пушкина — друга монархии, Пушкина — друга декабристов. Всё это бледнеет перед одним: Пушкин — поэт.

Поэт — величина неизменная. Могут устареть его язык, его приёмы; но сущность его дела не устареет.
Люди могут отворачиваться от поэта и от его дела. Сегодня они ставят ему памятники; завтра хотят «сбросить его с корабля современности». То и другое определяет только этих людей, но не поэта; сущность поэзии, как всякого искусства, неизменна; то или иное отношение людей к поэзии в конце концов безразлично».

И далее А. Блок, говоря опять же о поэзии А. Пушкина, формулирует своё понимание содержания самих понятий: поэт, стих, гармония…

«…Он называется поэтом… он пишет стихами, то есть приводит в гармонию слова и звуки, потому что он — сын гармонии, поэт…

Гармония есть согласие мировых сил, порядок мировой жизни…

Поэт — сын гармонии; и ему дана какая-то роль в мировой литературе. Три дела возложены на него: во-первых — освободить звуки из родной безначальной стихии, в которой они пребывают; во-вторых — привести эти звуки в гармонию, дать им форму; в-третьих — внести эту гармонию во внешний мир.

Похищенные у стихии и приведённые в гармонию звуки, внесённые в мир, сами начинают творить своё дело».

Далее А. Блок со свойственной его творчеству музыкальностью буквально воспевает труд поэта, создаёт гимн слову поэта. Причём совершает это действо он не стихом, а самой что ни на есть «прозаической прозой». И снова цитирование, но цитирование блоковское. Вряд ли можно сказать это музыкальнее, нежели сделал это он.

«Слова поэта суть уже его дела. Они проявляют неожиданное могущество: они испытывают человеческие сердца и производят какой-то отбор в грудах человеческого шлака; может быть, они собирают какие-то части старой породы, носящей название «человек»; части, годные для создания новых пород; ибо старая, по-видимому, быстро идёт на убыль, вырождается и умирает.

На бездонных глубинах духа, где человек перестаёт быть человеком, на глубинах, недоступных для государства и общества, созданных цивилизацией, катятся звуковые волны, подобные волнам эфира, объемлющим вселенную, там идут ритмические колебания, подобные процессам, образующим горы, ветры, морские течения, растительный и животный мир».

Прочувствовав всей своей многотрудной, но радостной творческой жизнью, как человек перестаёт быть просто человеком, но становится поэтом, А. А. Блок формулирует последовательно «Дела Аполлона»: как можно стать поэтом!

«Первое дело, которого требует от поэта его служение, — бросить «заботы суетного света» для того, чтобы поднять внешние покровы, чтобы открыть глубину. Это требование выводит поэта из ряда «детей ничтожного мира».

Бежит он, дикий и суровый.
И звуков и смятенья полн,
На берега пустынных волн,
В широкошумные дубровы.

Только в одиночестве наедине можно собрать силы и приобщиться к «родимому хаосу», к безначальной стихии, катящей звуковые волны.

Таинственное дело совершилось: покров снят, глубина открыта, звук принят в душу.

Второе требование Аполлона заключается в том, чтобы поднятый из глубины и чужеродный внешнему миру звук был заключён в прочную и осязательную форму слова: звуки и слова должны образовать единую гармонию. Это — область мастерства. Мастерство требует вдохновения так же, как приобщение к «родимому хаосу»…

Наступает очередь для третьего дела поэта: принятые в душу и приведённые в гармонию звуки надлежит внести в мир. Здесь происходит знаменитое столкновение поэта с чернью.

Вполне понятно, что «требования Аполлона» А. Блок почти цитирует из стихотворения А. Пушкина «Поэт», написанного 15 августа 1827 г. в Михайловском.

«…Чиновники и суть наша чернь; чернь вчерашнего и сегодняшнего дня; это — не особенно лестно; люди — дельцы и пошляки, духовная глубина которых безнадёжно и прочно заслонена «заботами суетного света», — заявляет А. Блок вслед за А. Пушкиным. И в этой борьбе «с суетным светом», как правило, поэт вынужден тратить много душевных сил, «и каждый час уносит частичку бытия», но «бытия» не только вещного, но и духовного. И в этом А. Блок видит:

«…предсмертные вздохи Пушкина, и также — вздохи культуры пушкинской поры.

На свете счастья нет,
а есть покой и воля.

Покой и воля. Они необходимы поэту для освобождения гармонии. Но покой и волю тоже отнимают. Не внешний покой, а творческий. Не ребяческую волю, не свободу либеральничать, а творческую волю — тайную свободу. И поэт умирает, потому что дышать ему уже нечем; жизнь потеряла смысл.

Наверное, в этот момент поэт думал и о своём, возможно, не внешнем — физическом конце, но творческом. Заканчивая свою «Речь», Александр Александрович, вдруг оживившись, сказал:

«Мы умираем, а искусство остаётся. Его конечные цели нам неизвестны. Оно единосущно и нераздельно.
Я хотел бы, ради забавы, провозгласить три простых истины:

1. Никаких особенных искусств не имеется; 2. не следует давать имя искусства тому, что называется не так; 3. для того чтобы создавать произведения искусства, надо уметь это делать.

В этих весёлых истинах здравого смысла, перед которым мы так грешны, можно поклясться весёлым именем Пушкина».

Не смог А. Блок «оставить» заботы суетного мира начала ХХ века так же, как А. Пушкин в XIX веке. Он способен был сотворить ещё много вечного и неизменного. Но не успел. Поэт умер, «потому что дышать ему уже стало нечем; жизнь потеряла смысл». Сердце Александра Блока остановилось 7 августа 1921 г.

А его выступление в день 84-й годовщины гибели А. С. Пушкина «О назначении Поэта», произнесённое в Доме литераторов, стало не только Завещанием, но и напутствием будущим поэтам Александра Сергеевича Пушкина:

«Поэт! Ты царь: живи один.
Дорогою свободной
Иди, куда влечёт тебя
свободный ум,
Усовершенствуя плоды
любимых дум,
Не требуя наград за подвиг
благородный…»

В. А. Воропаева,
профессор КРСУ.

Автор: -