Русский язык и кыргызский народ в контексте филогенеза

Мы считаем, что сегодня должны преодолеть нерациональную языковую политику Кыргызской Республики, рассчитанную преимущественно на развитие кыргызского языка. Ибо большой проблемой сегодня становится одноязычная идеология «сверху» (создана законодательная база в основном для прокыргызской языковой политики) и «снизу» (рост национального самосознания, подъём почвеннических настроений в обществе). При этом из поля зрения как власти, так и народа почти выпадают позитивные сегменты, связанные именно с русским языком.

К ним нужно отнести культурно-исторические (кыргызско-русское двуязычие, русский язык как фактор самовыражения кыргызского народа) и инновационные (широкое просветительское использование русского языка не только на лингвистическом рынке, но и в качестве инструмента для развития культуры, науки, экономики государства).

Исходя из этого, главная цель данного материала — попытка высветить такую научную платформу, позволяющую нынешней языковой политике Кыргызстана обрести не этнонациональную (внутренне ограниченную), а просветительски-цивилизационную (внешне привлекательную) форму — от локально-языковых проблем до геополитических и эволюционных аспектов. При этом основные задачи материала — это критический анализ языковой ситуации в Кыргызстане, рефлексивно-рациональное осмысление его языковой политики, вскрытие преимуществ билингвального и полилингвального пространств именно в полиэтнической стране.

Методологическая база наших изысканий — эволюционный, дедуктивный, сравнительно-исторический, логико-аналитический, герменевтический подходы. В современном Кыргызстане данная проблема методологически не разрабатывалась в контексте той языковой ситуации, которая складывается в последнее время. В этом смысле она (проблема) в чистом виде ранее не рассматривалась в языковой теоретической культуре страны как отдельный сегмент. Но с возникновением новых реалий (потребность общества в русском языке) и культивированием одноязычной языковой политики в республике (это касается и других стран Средней Азии) возникла необходимость её переосмысления. В наши дни научная мысль Узбекистана и Казахстана уже начала актуализировать плюсы и минусы реформы языка. К ним можно отнести работы С. Даутовой, Исхан Б., Б. Оспановой, А. Ильхамова, М. Крутова, А. Таксанова, С. Исабаевой, А. Вайскопфа, в которых рассматриваются спорные аспекты перехода с кириллицы на латиницу и регрессивные стороны одноязычной языковой политики, которые проводятся в их странах. Мы считаем, что в ХХI веке при проведении рациональной и обдуманной языковой политики следует учитывать не только внутренние составляющие того или иного государства (моноэтническое, полиэтническое), но и внешние геополитические аспекты (вестернизация, глобализация). В силу своего объёмного идеологического, технологического, научного, культурного, религиозного и исторического присутствия в разных государствах они (геополитические аспекты) не могут не влиять на их лингвистический рынок. Говоря иначе, у отдельных государств могут быть субъективные желания развивать исключительно язык коренного народа, однако существуют объективные ограничители, связанные именно с мировыми языками, которые всё равно станут воздействовать на их языковое пространство. К примеру, в современной Индии, бывшей колонии Англии, и поныне есть попытки сделать хинди единственным официальным языком государства, хотя сегодня там подобный статус имеют два языка — английский и хинди. Несмотря на желание властей проводить одноязычную языковую политику, само индийское общество к этому оказалось не готово даже в наши дни, поскольку «престижно-статусная» часть жизни всё равно связана с английским языком. Он функционирует не только в сфере образования и науки Индии, но и в духовной культуре, кино, рекламе и т. д. Более того, индийский английский язык там стал особой разновидностью в контексте новых английских языков. Этот пример даёт нам возможность начать наш анализ именно с геополитических моментов.

Языковая ситуация в Кыргызстане в контексте геополитических сегментов

 Хотя нынешняя языковая ситуация в странах Средней Азии примерно одинакова, мы попытаемся раскрыть проблему геополитического влияния «извне» преимущественно с позиции Кыргызстана. Так исторически сложилось, что на данном этапе в силу разных историко-геополитических, социально-экономических, ментально-мировоззренческих, социально-политических, культурных и религиозных причин Кыргызстан оказался в окружении четырёх сфер влияния, которые можно условно определить в качестве отдельных «миров» и геополитических сегментов. К ним следует отнести «русский мир», «тюркский мир», «англосаксонский мир» и «арабский мир» (из-за религиозных аспектов он не рассматривается нами). Соответственно, каждый из них проникает в страну через распространение своих языков (русского, турецкого, английского), воспринимаемых кыргызами как живые явления и живые процессы. В этом плане наш подход представляет собой анализ языкового влияния «извне» с точки зрения общности некоторых признаков эволюционно-биологических факторов (филогенез, дивергенция, конвергенция, параллелизм) с признаками макро-социально-языковых процессов, происходивших в тюркской семье языков. И здесь история лингвистики знакома с подобным опытом исследований, но он касается преимущественно диахронической фонологии Е. Поливановым разрабатывалась теория дивергенций и конвергенций, в которой он рассматривал конвергенцию как слияние фонем, а дивергенцию как её расщепление, и обе выступали в качестве крупных изменений в фонологических системах разных языков. Конвергенцию он считал наиболее важным классом историко-фонетических изменений. Также большой вклад в теорию эволюции языка внёс Р. Якобсон. Однако его понимание и определение дивергенции и конвергенции терминологически сильно различаются от версий Е. Поливанова, больше следовавшего традициям Ф. де Соссюра. К примеру, вместо дивергенции и конвергенции он применял термины «фонологизация» и «дефонологизация», интерпретируя их как более удачные. Это подтверждается у В. Иванова: «Конвергенция двух «звукопредставлений», по Поливанову, — не совсем то же, что слияние двух фонем у Якобсона; в первом случае имелась ссылка на «языковое сознание» носителя языка, у Якобсона отсутствующая. Поэтому историческая связь между работами Поливанова и Якобсона сложна». Вместе с тем Р. Якобсон, как и Е. Поливанов, стремился построить именно теорию эволюции языка, считая опасным изолированное изучение фонологических фактов в рамках только одного языка. В наши дни из наиболее интересных межнаучных исследований следует выделить работу Т. Корнева «Трансферы в биологии, лингвистике и социальных науках: дивергенция и конвергенция», в которой говорится о том, как в разных науках метафора «древа» используется в качестве универсальной модели эволюции (древо жизни, древо языков), и даётся объяснение вертикального трансфера релевантных признаков языков, культур, социальных институций и биологических видов. Из работ по лингвистике необходимо отметить изыскания И. Мамедовой «Билингвизм как языковое и культурное явление. Конвергенция и дивергенция», где раскрыты их причины в контексте миграции родственных народов, приводящей к их географическому разделению. Также заслуживает внимания работа И. Пекарской «О контанаминации и конвергенции в современной научной гуманитарной парадигме», в которой актуализируется их понятийный смысл в комплексном рассмотрении вопросов языка, литературы, журналистики в контексте разных гуманитарных наук.

Тюркский мир и тюркские языки в контексте признаков дивергентной эволюции и гомологических изменений

Прежде всего тюркский мир принято воспринимать как этноязыковую общность таких народов, которые в основном говорят на тюркских языках. Преимущественно они мусульмане, живут в Евразии, а количество людей, говорящих на тюркских языках, составляет примерно 180 млн. человек. Считается, что когда-то у них был прототюркский язык, происходивший из одного диалекта. Общность и схожесть тюркских языков можно заметить и сегодня, если исходить из фонетических, морфологических и т. п. нюансов, несмотря на то, что в них используются кириллица, латиница, арабица. К примеру, кыргызские слова «уул» «(сын)» и «кыз» («девица, девушка, дочь») сохраняют своё родство и поныне с казахскими «ul» и «qyz», татарскими и башкирскими «ул» и «кыз», узбекскими «o’g’il» и «qiz», азербайджанскими «оgul» и «qiz», турецкими «ogul» и «kiz». Родство и общий генезис слов-местоимений можно увидеть в таблице №1.

В морфолого-фонетическом плане тюркские языки в основной массе относятся к агглютинативным языкам, в которых преобладает сингармонизм. То есть, если исходить с позиции генезиса, здесь налицо общее происхождение этих языков, их становление и развитие по общим языковым правилам. Это относится даже к венграм, живущим в Европе. Это видно в таблице №2.

Однако сегодня в функциональном отношении (здесь: социально-языковое общение, понятное для всех носителей тюркских языков) каждый из этих языков выполняет в основном свою внутреннюю этнонациональную задачу. Говоря иначе, казах общается с казахом на казахском языке, туркмен с туркменом — на туркменском и т. д. При этом очевидно, что в наши дни нет в тюркском мире ни одного языка, выполняющего общую коммуникационную функцию, и который был бы понятен представителям всех тюркских этносов. Более того, исторические и геополитические изменения, происходившие в их судьбах, привели не только к географическим барьерам (отдалённость территорий), но и к различиям среди близкородственных языков. Свидетельство этого факта — разделение на группы (горно-алтайские (центрально-восточные), карлукские, кыпчакские, огузские, саянские, хакасские, якутские языки), каждая из которых заметно отличается от другой из-за влияния культурных, географических и т. п. факторов. В частности, современные языки северо-восточных (сибирских — якутских, тувинских) тюрков сильно разнятся от юго-западных (огузских — турецких, азербайджанских), северо-западных (кыпчакских — татарских, башкирских) и юго-восточных (карлукских — узбекских, уйгурских, кара-калпакских) вариантов. Последние три группы тоже имеют между собой различия. В этом можно убедиться в таблице №3.

Интересно, что кыргызское слово «нан» («хлеб») в якутском языке звучит почти по-русски («килиэп»). Разница также наблюдается в турецком языке («ekmek»), и в чувашском («caкaр»). Но огромное отличие мы заметим в сравнении кыргызских слов-местоимений, которые имеются сегодня в чувашском языке. Это наглядно видно в таблице №4.

Кроме этого, в самом Кыргызстане есть интересные диалектные отличия между северными и южными кыргызами, разделёнными горным рельефом. Отсюда южнокыргызский вариант относится не только к кыргызско-кыпчакской подгруппе, но и к карлукско-хорезмийской. К примеру, если северные кыргызы традиционно говорят «эт» («мясо»), «жумуртка» («яйцо»), «бал» («мёд»), то, соответственно, южные произносят их с ярко выраженным узбекским или таджикским акцентом — кєш, тукум, асаль (от узбекских слов «go’sht»- «мясо», «tukum»- «яйцо», «asal»- «мёд») — как фактор географического воздействия и социально-территориальной общности проживания. Более подробно аналогичные примеры можно заметить в таблице №5, где указана разница слов между северными и южными (баткенскими) кыргызами, живущими в Баткенской области, граничащей с Узбекистаном и Таджикистаном.

Следует напомнить, Е. Поливанов считал, что в основе литературного узбекского языка лежит иранизированный городской диалект Ферганы, Ташкента и Самарканда как несингармонистический. Возникало много споров, когда эта «прогородская» его идея столкнулась с протюркской периферийной версией (принцип «повернуться лицом к кишлаку», введение в узбекскую графику правил «трёх ятей»), на которую ориентировались местные лингвисты. Однако в итоге Е. Поливанов оказался прав, поскольку современный узбекский язык существует без гармонии гласных и покинул действие закона сингармонизма.

Исходя из этого, если применить к данным языковым явлениям понятие филогенеза (др. греч. phylon по латыни — племя, раса и genetikos по латыни — имеющий отношение к рождению), в котором организмы рассматриваются эволюционно, и с течением времени их признаки видоизменяются, то находим много общего. В этом смысле, на наш взгляд, тюркские языки подверглись дивергентной эволюции (от лат. divergo — «отклоняюсь»), когда проявляются различия между их близкородственными отношениями (в лингвистике под дивергенцией понимается преимущественно расхождение двух и более родственных языков). Это происходит в силу присутствия географических препятствий и адаптации (приспособления) тюркских языков к новой среде. Иными словами дивергентная эволюция, основываясь на расхождении тех или иных языковых атрибутов внутри тюркской языковой семьи, приводит к гомологическим (от древнегреч. «подобный» + logos — «слово, закон») явлениям. Здесь имеется в виду то, что даже при наличии общих происхождения и генезиса, тюркские языки в наши дни выполняют разные функции, чаще всего внутриэтнические. Если рассматривать этот сегмент в филогенезе, то в мире фауны рука человека, ласты тюленя или крылья птицы имели когда-то общие происхождение и родство, но в функциональном и практическом смыслах они выполняют сегодня разные задачи. Таких примеров достаточно много (когти барсука и ногти обезьяны, конечности крота и конечности лошади, чешуя змеи и перо птицы, нос обезьяны и хобот слона, волосы человека и шерсть собаки). Это же относится и к флоре. Яркие примеры — лепестки розы и листья капусты, шишки ели и стробилы хвоща, листья паслёна и усы гороха. Таким образом, мы видим, что дивергентная эволюция проявляется не только в биологии, но и в судьбе языков. И она характерна для тюркской семьи. Подобно биологическим огранизмам, которые приспосабливаются к разным экологическим условиям, языки тоже подвержены адаптироваться к разным социальным условиям и видоизменяться, несмотря на своё единое происхождение. Причины могут быть как внутренние, так и внешние (изоляция родственных языков друг от друга, миграционные процессы, изменение географических и социальных условий, смена геополитической ориентации того или иного государства и т. д.). На наш взгляд, на современном этапе, когда постсоветские государства испытывают межцивилизационный период, который, по сути, промежуточный или транзитный, культурное и просветительское наследие советского прошлого продолжит в них ещё сохраняться по закону инерции. И это несмотря на то обстоятельство, что многие из этих новых стран желают сегодня не только поднять свои национальные языки, но и демонстрировать на мировой арене их красоту и оригинальность. В этом смысле чисто эмоциональные попытки новых политических режимов проводить одноязычную языковую политику в своих государствах столкнутся (или уже сталкиваются) с языковыми барьерами. Если взять тюркский мир в целом, то, как мы отметили выше, ни один из тюркских языков сегодня не выполняет общую коммуникационную функцию. Соответственно, ни один их них не в состоянии в наши дни обеспечить надлежащий уровень комфорта с точки зрения адекватного восприятия и понимания. Рассмотрим данный момент с литературной точки зрения.

Даже сегодня попытка прочесть произведения турецкого писателя Р. Гюнтегина, казахского мыслителя Абая, узбекского поэта Хамзы в оригинале представляется крайне затруднительной для читателя, неносителя турецкого, казахского и узбекского языков, но относящегося к тюркоязычной культуре. Перцептивно и сигнификативно это такая ситуация, когда узбек или татарин хотят прочесть произведение Айтматова, вышедшее в свет только на кыргызском языке, но не переведённое на узбекский или татарский. Без перевода этнический субъект ничего не поймёт. И здесь вывод один. В тюркском мире нынче нет языка-посредника! Гипотетически на эту роль сегодня может претендовать турецкий язык, учитывая старания Турции (в экономическом плане более сильное государство, чем другие) объединить тюркский мир, особенно после распада СССР. Однако пока в процентном соотношении его присутствие в странах Средней Азии мизерное и не имеет массового распространения среди населения, хотя почти во всех функционируют совместные университеты, колледжи, лицеи. Что касается другого языка (казахского или венгерского), могущего претендовать на лидерство в тюркском мире, то таких тенденций в данное время нет. На наш взгляд, тут есть только три выхода из ситуации.

Во-первых, в лучшем случае, необходимо знать язык, на котором автор пишет свои произведения, но таких граждан в тюркском мире очень мало. Во-вторых, ситуацию могут изменить художественные переводы текстов на другие тюркские языки, которые найти весьма сложно. К примеру, творений авторов, перечисленных выше, нет на кыргызском языке, поскольку переводы не делались. В-третьих, можно пользоваться словарём, но это сильно затратно по времени! Отсюда тюркские языки, даже имея общее происхождение и одну языковую мать, в функциональном смысле на современном этапе не выполняют общей коммуникативно-посреднической функции. И здесь, хотим мы этого ли нет, объективно сталкиваемся с тем, что связано с языками, относящимися к мировым (региональным, планетарным), но не родственными тюркскому миру. И в данном случае мы остановимся на том судьбоносном историческом явлении, связанном с взаимодействием части тюркского мира с русским языком, чей феномен мы тоже постараемся обьяснить в эволюционном русле с позиций его влияния на лингвистический ландшафт некоторых тюркских народов.

Русский язык в контексте признаков конвергентной эволюции и аналогичных изменений

 Ни для кого не секрет, что многие тюркоязычные народы (постсоветские) с XIX века оказались под сильным геополитическим влиянием России (царский и советский опыт), что заметно отразилось не только на развитии их языков, но и на культурно-цивилизационном становлении в целом. И на наш взгляд, на языковом уровне данное взаимодействие (русского и тюркского миров) подверглось конвергентной эволюции, приведшей к аналогичным видоизменениям (в лингвистике конвергенция означает больше интеграцию двух и более разных языков или лингвистических сущностей). У биологов конвергентная эволюция (конвергенция, от лат. convergere «сближаться, сходиться») основывается на отсутствии общего происхождения различных неблизкородственных организмов, но в эволюционном процессе обретающих сходство как итог существования в аналогичных условиях. Это приводит к появлению в природе аналогичных органов (др. греч. на латыни аnаlogos — соответственный), когда различные по происхождению части животных и растений начинают выполнять одинаковую функцию. К примеру, крылья стрекозы и крылья птицы имеют разное происхождение, однако выполняют одну и ту же функцию. Во флоре — это шипы розы и иголки кактуса. Если транслировать данный биологический сегмент на социально-культурную фактуру, то исторически так сложилось, что примером аналогичного архетипа для многих постсоветских тюркских народов стал русский язык. Возьмём для анализа русский и кыргызский народы, как их носителей. Они относятся к совершенно разным этническим группам. Первые — славяне-христиане православного толка, вторые — тюрки-мусульмане с суннитской ментальностью. У них разные культурные традиции, генезис, ремёсла и уклад жизни. К примеру, у русских большим преимуществом обладает русская письменная литература, а у кыргызов — устная эпическая культура. Русские — преимущественно европейцы, оседлый народ, у которых развито земледелие. При этом кыргызы — уроженцы Азии — преимущественно кочевники и охотники. Интересно, что языки этих народов также относятся к разным группам. Русский — это язык славянской ветви индоевропейской семьи, в то время как кыргызский — кыпчакской группы тюркских языков. В фонолого-морфолическом и структурном строении русский относится к флективным языкам, а кыргызский — к агглютинативным. Однако, несмотря на отсутствие общего происхождения и заметные различия, совместный опыт проживания, комплексное взаимодействие этих народов на протяжении более 200 лет дают один большой результат. Речь идёт о том, что русский язык, именно как активный фактор конвергентной эволюции, начал выполнять общую функцию, которая заключается в нескольких пунктах. Во-первых, мы можем по-разному относиться к советскому проекту, но именно тогда создали аналогичную форму культурно-цивилизационного контакта двух народов, который позволил русскому языку стать в Кыргызстане не только языком-посредником, но и языком культуры, науки, образования и просвещения. Во-вторых, эту же функциональную нагрузку он продолжает нести и поныне. Мы выше приводили пример относительно положения английского языка в современной Индии. Так вот, нынешняя ситуация в Кыргызстане в отношении русского языка в чём-то похожа на индийскую. Наиболее важный момент — то обстоятельство, что там не только старшее, но и подрастающее поколения в состоянии понимать, говорить и даже писать на английском. В этом плане русскую речь вполне в состоянии понять даже на периферии Кыргызстана.

Но, с другой стороны, если в Индии в нём присутствует «престижно-статусный» элемент, связанный с получением социального лифта вверх, то в Кыргызстане не совсем так. Хотя русский язык здесь считается официальным, однако элита страны осознанно (больше эмоционально, чем рационально) культивирует развитие именно кыргызского языка.

Нужно отметить, что провинциальное составляющее власти, укомплектованное бывшими коммерсантами и предпринимателями, одна из главных причин этой политики, поскольку одноязычная идеология инициируется уроженцами регионов, плохо владеющими русским языком. Это не раз вызывало в кыргызском обществе (в прессе, соцсетях) резкие возмущения, когда на международных встречах и саммитах местные политики (бывшие президенты, спикеры) буквально «позорили кыргызов» своим ненормальным акцентом и элементарным незнанием русского языка. Из этого следует, что сама языковая ситуация в стране как бы поделена на две части, которые в чём-то противоречат друг другу. С одной стороны, официальную языковую политику в Кыргызстане следует понимать как внутренне-эмоциональную (одноязычно-прокыргызскую, этнопопулистскую) по форме и внешне-иррациональную (кыргызский язык не подготовлен научно и культурно) по содержанию. Поэтому она малоэффективна. Но, с другой стороны, русский язык всё ещё остаётся востребованным почти во всех сферах (соцопросы показывают это). И тут вывод напрашивается только один: кыргызский язык сегодня просто не конкурентоспособен с русским на лингвистическом рынке страны! И тому существует множество причин, начиная от неадекватного понимания данной ситуации заканчивая ошибками в действии властей. Во-первых, акцент делается не на научно-методологическом оснащении кыргызского языка, а на внешней эпатажности и театрализованности. К примеру, власть обязывает госструктуры проводить мероприятия по развитию кыргызского языка, но они ограничиваются чисто номинальным сопровождением и чисто внешним эффектом (чтение стихов и лекций, сценические представления, показ национальных традиций и т. д.). Во-вторых, правовые нормативные акты на кыргызском языке внедряются в госслужбу путём перевода с русского языка. То есть вначале пишется оригинал на русском языке, а затем переводится на кыргызский. Попытка сделать эту процедуру наоборот (к этому мы уже переходим) — пока дело рискованное и сложное, так как на данный момент кыргызский язык не обладает на соответствующем уровне своей терминологией по ведению официальной документации и корреспонденции (имеется в виду отсутствие устойчивых канцелярских фразеологизмов, синтаксических конструкций и т. д.). К тому же, как показывает их качество, переводческий рынок Кыргызстана сейчас заполнен армией дилетантов, толком не знающих (отсутствие грамотных текстов) ни кыргызского, ни русского языков. С нашей точки зрения, если Кыргызстан всё же перейдёт на написание оригинала официальных текстов на кыргызском языке, то эту нишу должны занять супертолковые и сверхпрофессиональные переводчики-билингвы, которых надо целенаправленно готовить к столь важному делу, поскольку таких специалистов в наши дни остались единицы. Но мы также убеждены в том, что в таком варианте официальная документация Кыргызстана станет заметно отличаться от аналогов, готовящихся в Российской Федерации. Это абсолютно точно (как бы не пришлось потом пожалеть)! В-третьих, возникает такое ощущение, что одноязычная языковая политика больше нужна публичным политикам (президенты, депутаты, министры), принимающим решение. Однако в столице, где сконцентрирована вся власть, представители среднего и нижнего её звена (клерки-исполнители, чиновники разного уровня) в этом особо не заинтересованы, поскольку общаются в основном на русском языке и среди них кыргызский язык не столь популярен. Одним словом, сегодня прокыргызская языковая политика проводится с позиции силы, а не разума, и от этого сам кыргызский язык не становится модным и привлекательным, поскольку нет фактического результата. Положение напоминает больше эмоциональную имитацию развития госязыка без внятной научной методологии. Безусловно, данная ситуация очень комфортна для провинциалов-одноязычников и почвенников, но неприемлема для кыргызов (не только для русских и русскоязычного населения), составляющих просвещённо-интеллектуальный и научно-образовательный слои общества, ибо именно они преимущественно носители билингвальной и полилингвальной языковой культуры. Именно в них зиждется то пространство, где можно найти альфу и омегу прошлого и настоящего. В этом смысле, если к истории отнестись как к поступательно-эволюционному процессу, просветительский модерн в прошлом (по принципу «метрополия просвещает свои подданные народы и государства») может превратиться в инновационно-позитивный опыт в настоящем («просвещённые государства вместе с метрополиями»), где русский язык сохранял бы свои культурно-цивилизационные позиции как субъект языковой политики в целом. Ибо через русский язык кыргызы до сих пор познают другие миры (англосаксонский, тюркский и т. д.), понимая не только язык Гюнтегина, Абая, Хамзы, Айтматова, но и Шекспира и Диккенса, включая последние инновационные достижения человечества (Рунет, СМИ, российские ТВ и радио). Поэтому русский язык, не имея с нами общих корней, остаётся неотьемлемой частью кыргызской жизни, активно функционируя почти во всех сферах (бизнес, экономика, масс-медиа, культура, наука, образование). Говоря иначе, в Кыргызстане процесс конвергентной эволюции позволил обрести такой своеобразный тип развития языковой культуры, в ходе которого русский язык не только начал выполнять общую коммуникационную функцию для не похожих друг на друга народов, но и привёл к билингвизму (общий признак русско-кыргызского двуязычия) как культурному и цивилизованному условию общего существования.

Однако следует иметь в виду, что в конвергентной эволюции существует одна закономерность. В биологии, если даже органы разных видов получили в процессе эволюции сходство и аналогичные признаки, они никогда не бывают глубокими, ведь главная причина конвергентной эволюции для организмов — сходство экологических ниш. Можно предположить, что если они (экологические ниши) изменятся, то изменится и ситуация. На наш взгляд, эта закономерность характерна и для языков. Замена геополитической ориентации, политического курса, экономического интереса того или иного государства непосредственно отразится и на его языковой ситуации, и на языковой политике. В контексте сказанного следует отметить, что некоторые постсоветские государства (Азербайджан, Узбекистан, Туркменистан, Казахстан), относящиеся к тюркскому миру, произвели (производят) реформу языка, которая привела к замене алфавита (с кириллицы на латиницу). И здесь мы сталкиваемся с явлением английского языка, который в процессе глобализации начинает играть большую роль и для тюркских народов как фактор параллельной эволюции их языков.

Английский язык и тюркский мир в контексте признаков параллельной эволюции и дивергентных тюркских языков

В биологии специфической формой эволюционного развития является параллелизм (греч. parallelos — «рядом идущий»), представляющий собой образование сходного облика между генетически близкородственными организмами, которые подверглись дивергенции (расхождению признаков). Яркий пример параллелизма — ластоногие и китообразные. Их приспособление к водной среде развивалось в разных направлениях и независимо друг от друга, но в филогенезе привело к образованию ласта (ластов) — главного органа, позволившего обитать в водном пространстве. Говоря иначе, параллельная эволюция высвечивает два момента. Во-первых, это происходит после разделения видов, имеющих общего предка и близкородственные отношения. И во-вторых, эволюционное развитие этих различных видов происходит в сходных условиях, но в независимом контексте. Если попытаться перевести данный сегмент на параллельную эволюцию тюркских языков, то мы увидим похожую картину. Современная языковая политика в бывших союзных республиках заметно изменилась после распада СССР, где основным языком был русский. Экономическая мощь, планетарное геополитическое влияние англосаксонского мира, в котором доминирующий язык английский, не только делает его привлекательным в постсоветских странах, но и становится главным стимулирующим инструментом их интегрирования в глобальное цивилизованное пространство. И, как следствие, кроме Кыргызстана, на наш взгляд, процессу параллельной эволюции подвергаются все остальные тюрские страны — Азербайджан, Узбекистан, Турменистан, Казахстан. Одним из важных шагов трансформации их языковой политики сегодня стал переход с кириллицы на латиницу как основу лингвистической письменной системы. В этом плане языковые процессы происходят аналогично с биологическим филогенезом. Как и в мире флоры и фауны, в прошлом у этих языков был один праязык, общий предок, сходный облик, расхождение его признаков, одинаковые условия (кириллица, русский язык). Но в настоящем, независимо друг от друга, у этих языков появилась новая ниша для приспособления к другой среде. Если сравнить, то ласт для них латиница, а большое водное пространство — английский язык. Исходя из этого, мы видим, что параллельная эволюция характерна только для родственных языков при географически разделённой (азербайджанский и узбекский языки), но эквивалентной среде, в то время как конвергентная — в одной среде, но у неродственных языков (русский и тюркские языки). Как и в филогенезе, важную роль тут играет влияние (давление) внешней среды (англосаксонский мир, русский мир) на их языки, что и приводит к различным образцам. В итоге на данный момент только Кыргызстан остаётся в режиме конвергентной эволюции (функционирует кириллица, русский язык признан официальным языком), тогда как другие тюркские государства от неё уходят, выбрав латинский алфавит. И здесь объективности ради следует признать его удивительную устойчивость, ибо процесс эволюции проходит неоднородно. В природе есть очень крепкие организмы, которые не подверглись изменениям (например гаттерия). В этом смысле, сравнивая филогенез и разные графики, издревле на земле было достаточное количество письменностей, алфавитов и языков, которые эволюционно менялись (латинский алфавит основан на древнегреческом, который берёт начало от финикийского письма), исчезали (руническая письменность) или приобретали новую форму (латинский трансформируется в романские языки). Однако именно латинский алфавит не только остался в неизменном виде, но и стал главным языковым мостом глобального мира, поскольку многие народы и государства сегодня стремятся строить свою письменность именно на нём (её выбирают огромные семьи языков). Но не следует забывать, что в процессе филогенеза организмы, приспосабливаясь к новым условиям, природно меняются. И, как правило, изменённый орган не восстанавливается, даже если вид пытается возвратиться в ту среду, где обитал раньше. Киты уже не будут парнокопытными млекопитающими, жившими 50 млн. лет назад на суше. То есть современные бегемоты не станут их родными братьями! То же самое относится и к тюркским народам. Уйдя от кириллицы, они снова не вернутся к ней, ведь на уровне языковой эволюции разрыв уже произошёл. Сегодня трудно увидеть хотя бы внешнюю или речевую схожесть между венгром и кыргызом, хотя они произошли от одного предка. Как и у дельфинов (тоже парнокопытные), сохранивших конечности млекопитающих, языки этих народов тоже сохранили небольшие признаки в фонологии (кыргызские и венгерские фонемы: ї-u, є-о), морфологии (однокорневые кыргызско-венгерские слова: «алма-alma»), однако попытка унифицироваться в письме приведёт их к однотипным стандартам графики, лишая многообразия. Именно поэтому в мире должны наличествовать разные формы письма как признак его богатства. Во всяком случае сегодня трудно представить чтение Пушкина или Толстого в латинской фонематической версии, когда есть знакомая и понятная азбука, доставшаяся нам в наследство от Кирилла и Мефодия. Просто наивным кажется тот факт, что если все народы перейдут на латинскую графику, то тут же начнут говорить на английском языке. Ведь существуют же японцы и китайцы, которые и без этого алфавита успешно развиваются, исторически выбрав для себя удобную форму письма.

В то же время, нужно отметить, в Кыргызстане сегодня созданы хорошие условия и для освоения английского языка на основе латиницы, и здесь нет того, что мешало бы его развитию. Его изучение обязательно в школьной и вузовской системах, успешно организованы курсы, функционирует американский университет, растёт количество англоговорящей молодёжи, которая в основе своей всё же русскогорящая. Однако сегодня говорить о переходе с кириллицы на латиницу в Кыргызстане нецелесообразно (хотя попытки есть), поскольку тут связь с русским языком и русской культурой исторически до сих пор остаётся глубокой, нежели у соседей. Наиболее важные свидетельства этого факта не только частные интересы граждан в многоэтнической среде (в Кыргызстане проживает около ста национальностей), но и внешние достижения, тесно связанные именно с русским языком. К желанию современных кыргызов отдавать своих детей в русские школы особенно привязаны два исторических факта, о которых они хорошо помнят сами. Если в СССР среди русскоязычных писателей Ч. Айтматова признали самым лучшим (на русском писали И. Друцэ, Ф. Искандер, Т. Полотов и др.), то в СНГ «кыргызский русский язык» остаётся одним из самых чистых вариантов. И этим нужно дорожить!

Выводы

Наш анализ показывает, что в функциональном смысле дивергентные и конвергентные языковые процессы, которые эволюционно связаны с распространением русского языка в Кыргызстане (преимущественно по принципу «русский язык и кыргызский этнос»), привели к трём позитивным сегментам в качестве объединяющего и общего значения. Во-первых, эволюционно приобретён билингвизм как оригинальное отражение общности кыргызско-русского (умение кыргыза понимать, думать, писать на обоих языках) и русско-кыргызского (умение русского (русскоязычного) понимать, думать, писать на обоих языках) двуязычия. Во-вторых, русский язык, подвергшись конвергентной эволюции в кыргызской среде, приобрёл в кыргызском обществе интегральный смысл и выполняет по сей день общекоммуникационную функцию как язык-посредник. В-третьих, являясь носителем и ретранслятором мировой информации (культура, политика, просвещение, экономика, ТВ, радио, Рунет), русский язык продолжает оставаться в Кыргызстане полифункциональным и высокостатусным языком (наука, культура, образование, бизнес и т. д.).

Исходя из вышеизложенного и в силу того, что Кыргызстан — это не моноэтническое государство, как Япония (99% населения японцы) или Исландия (97% исландцы), а полиэтническим, и в силу его местопребывания в межцивилизационном пространстве, где действуют законы инерции, наиболее рациональной формой проведения языковой политики в Кыргызстане следует считать сбалансированное развитие русского и кыргызского языков на основе равновесия (в процентном соотношении: 50 на 50). На наш взгляд, в данное время именно такая рефлексивная платформа позволит ей обрести безболезненную культурно-цивилизационную форму и привлекательность.

С. ТУРСУНАЛИЕВ,

доктор философских наук.

Автор: -