Разговор с Нурдином Коккозовым, который и комплексные обеды готовил, и те же пирожные, и чем только ни занимался, а в итоге остановился на сапожном деле, будучи дипломированным модельером.
Есть люди, чьё обаяние бьёт через край. Встретишь такого, и будто сто лет с ним знаком. И разговариваешь, не напрягаясь, потому что собеседник охотно откликается, не так, что слова из него не вытянешь. Мы с ним говорим, я записываю, а он что-то на очередной паре обуви клеит, строчит, подтачивает. Так и сказал: “Вы спрашивайте, а я буду отвечать. Не отвлекаясь от дела”.
Только представить: это какой же надо иметь навык, доведённый до автоматизма, чтобы, сосредоточиваясь на ответах, не откладывать в сторону поделку. Профессионал!
Нурдин, ему через год стукнет пятьдесят, из семьи потомственных сапожных дел мастеров. Отец и мама всю жизнь проработали на фабрике “Обувщик”, была такая на Дружбы – Жукеева-Пудовкина. “Типичная советская рабочая семья”, – характеризует Нурдин.
Жили в ветхом строении по Боконбаева – Правды. А когда дом пошёл под снос, Коккозовым в 1985 году выделили квартиру в 11-м микрорайоне. Вернее, две: трёх- и однокомнтую на одной лестничной площадке. Поскольку к тому времени в семье насчитывалось четверо сыновей и дочь. Нурдин вспоминает те времена с вершины прожитых лет с ностальгией. Если что-то сносили, то взамен адекватное выделяли. И чтобы рабочей семье нравилось.
– Что с той вашей квартирой стало, интересно знать?
– В 1993 году случилось землетрясение. Тогда изрядно многоэтажки покачало. И родители решили съехать с девятого этажа и приобрести дом в частном секторе. С тех пор это наше семейное гнездо. Там мама живёт. Отец, к сожалению, шесть лет назад умер.
– Сколько вас на торжества собирается?
Нурдин немного задумался:
– Семнадцать-восемнадцать человек.
– Вы потомственный сапожный мастер, значит, оказались рядом с отцом?
– Не совсем так. После школы пошёл на завод ЭВМ слесарем механосборочных работ. А до этого выучился на краснодеревщика. Кроме того, окончил университет Арабаева, по специальности юриспруденция.
– ?
– А приятель пригласил вместе пойти на завод, где изготавливали новые отечественные видеомагнитофоны “Иссык-Куль”. Через год нас попросили уволиться по сокращению кадров как самых молодых.
– А потом и сам завод стал разваливаться.
– И не только ЭВМ. А свёрл, сельмашзавод, “Тяжэлектромаш”, где они? Лишь “Дастан” (физприборы) пока что держится. В общем, по настоянию отца: мол, нечего слоняться, поступи в ГПТУ №18 учиться на модельера, заготовщика верха обуви.
– С тех пор здесь трудитесь?
– Нет, ещё поработал в охране и параллельно в свободные от смены дни занимался ремонтом обуви.
Кстати, когда был в службе охраны одной из гостиниц, однажды управляющий предложил поработать поваром во время проведеня конференций. И, мол, за охрану будут платить, и за стряпню. Я согласился. Года три кашеварил, по 15, а то и по 50 комплексных обедов готовили.
– И пирожные готовили?
– Заказывали бы, сделал. У нас в семье все различные блюда готовят. Мне особенно удавались с детства пироги – яблочные, с другой какой начинкой.
– И сейчас готовите?
– Нет, этим занимаются жена и дети. У нас их двое: дочь, студентка КРСУ, и сын-одиннадцатиклассник.
Хочу сказать, что всё получается, когда делаешь с душой, с настроением. Помню, у меня два раза не получался комплексный обед – а порций было немало. Ну не пошло, и всё тут. И я для себя понял: когда нет рвения, когда без души, лучше не браться за что-либо. Только опозоришься.
Но бывает, давят обстоятельства. В 90-х вознамерились отец, два старших брата и я заняться индивидуальным предпринимательством. Открыли мини-цех по производству обуви. И знаете, что помешало? Конкуренция. Наш рынок наводнила ширпотребовская дешёвая обувь из Китая.
– Помню те вонючие кроссовки. До сих пор при покупке обуви её нюхаю, не пахнет ли.
– Ну вот, мы не смогли набрать объёмы, потому что занимались индпошивом, который выходил, конечно, дороже, чем ширпотреб. И закрылись.
– Не только вы. Этой участи не избежали даже солидные предприятия типа камвольно-суконного комбината. Местная шерсть (сырьё) шла в Китай, а комбинат вынужден был закупать шерсть чуть ли не на Дальнем Востоке. Никто тогда не защитил отечественных товаропроизводителей – и мелких, и крупных. До сих пор сидим почти на всём завозном.
– Это не я сказал…
– … Но подумал?
– И мы тогда решили: нет так нет. Будем выживать кто как может. Например, старший брат через стенку от меня держит овощной магазин. Ему помогают и дети, и жена. А я теперь занимаюсь только ремонтом обуви. Живём хоть не в роскоши, но рассчитались по ссуде за квартиру. Моя работа мне нравится. Мой клиент – не покупатель в магазине, когда неизвестно, кто обувь произвёл. Мой клиент передаёт мне башмаки из рук в руки, а я осматриваю, предлагаю тот или иной материал для ремонта и назначаю цену и срок исполнения. И если он остаётся доволен, то доволен и я.
– Сколько же через ваши руки проходит пар различной обуви в день, неделю, месяц?
– Не считал, но точно – много.
– И никаких конфликтов с клиентами, никаких недовольств, жалоб?
– Самое интересное недовольство было такое. Женщина говорит: “Я принесла вам туфли, а вы начинаете обсуждать со мной, какой материал больше для починки подойдёт, какая нитка. Впервые с таким мастером сталкиваюсь. Я к какому другому сапожнику приношу пару, и всё. Он сам решает, без моего участия, как и из чего лучше выйдет”.
– Видимо, это ваш индивидуальный подход.
– И, убеждаюсь, он срабатывает. Потому что каждый клиент – соучастник. А если в чём-то не соглашается и “на выходе” получается не совсем то, говорю: я же предупреждал. Могу сказать, что моими услугами пользуются не только окрестные жители, но и приезжают из других районов города.
Значит, доверяют.
– А если попадётся привередливый?
– Я таких, как говорится, за километр вижу и под разными предлогами отказываюсь делать: мол, необходимых ниток нет или краски, или нужный клей закончился. Идите, мол, в другую мастерскую.
– Да, хитро. Нурдин, а говорит ли обувь о человеке? Какой он – опрятный, неряшливый, скупой или щедрый?
– Как сказать… У меня был клиент, иностранец, преподаватель манасоведения в АУЦА. Он несколько лет приходил чинить одни и те же башмаки. Спросите, почему? Ему в них удобно стоять за кафедрой и читать лекции студентам. Какой он, скупой, а может, просто практичный?
– А как бы вы оценили нынешнюю обувь на прилавках магазинов?
– Большое разнообразие по моделям и цене. При Союзе, а его застал уже не маленьким, такого обилия не было. Ну, “Цебо”, югославская или ещё что-то из социалистического лагеря. Сейчас одеться-обуться – не проблема. Но и мы, сапожники, без дела не сидим. Помню старушку лет восьмидесяти: “Ты уж постарайся, сынок, эти сапоги починить. Не смотри, что они старые. Таких, из настоящей кожи, уже не найти. В магазинах – один кожзам”. И я стараюсь залатать сапоги так, чтобы бабуле ещё надолго хватило.
И ещё заметно вот что: в мои детство, юность плоскостопием страдали примерно 20 процентов молодых людей. А сейчас, наоборот, – 80 процентов. То есть, когда покупаешь обувь, нужно обязательно учитывать не только, как будет она сидеть на ноге, но и подъём, и особенно каблук.
– Вы говорили, что не получился бизнес в 90-х из-за конкуренции, когда на рынок хлынул иностранный ширпотреб. А сейчас, по вашим ощущениям, налажена в государстве защита местного предпринимательства? Даже не в том смысле, что “их” товар не пущать и запрещать. А касательно поддержки, развития товарного производства, что формирует госказну.
– На мой житейский взгляд, есть две формы производства – крупная и мелкая. Крупная – это то же предприятие, что и при Союзе, только частное, но с коллективом, оборудованием, приобретением сырья, маркетингом. А мелкое – когда я произвожу операции только своими руками. В процессе я и клиент, а между нами, что называется, тапочки. Я плачу за аренду помещения (или его покупку), за ремонтный материал, за патент на получение лицензии. И на выходе – моя чистая прибыль. Когда какая, но не выше среднемесячной зарплаты по стране.
Известно же, почему митинговал “Дордой”. Из-за двойного налогообложения: на приобретённый из-за границы товар, а затем на реализацию его покупателям. И все платы – за аренду, взносы администрации – тоже за ними.
– Если я вас правильно понял, должен быть дифференцированный подход. В зависимости от дохода одним работать с ККМ, а других оставить на патентах?
– Не знаю, что в итоге правительство придумает, но, похоже, сильно давит. Но есть же соседние страны, допустим, Узбекистан, где, слышал, к предпринимателям щадящее отношение.
– Ну вот, у нас всегда так: начинается разговор с чего-то частного, а переходит на общегосударственный.
– Потому что хотим его, государства, процветания через благо людей.
Геннадий КУЗЬМИН.
Фото автора.
заместитель редактора газеты “Слово Кыргызстана”
