Из книги “Мы – кыргызы” о балерине, народной артистке СССР Бюбюсаре Бейшеналиевой
Несравненной, неповторимой звезде кыргызского искусства – знаменитой балерине Бюбюсаре Бейшеналиевой – в этом году исполнилось бы 95 лет. А прожила великая балерина всего 47 лет. Для здоровой женщины это возраст расцвета её физических и духовных сил. Увы, умерла она от неизлечимой болезни – рака.
В кыргызском балете она была и остаётся чудом в единственном экземпляре. Легенды, гении, таланты в других жанрах литературы и искусства были. А подобных Бейшеналиевой – нет.
Мне посчастливилось побывать дважды на её спектаклях. Впервые я посетил балет Раухвергера “Чолпон” и был поражён тем, что уродливая, лохматая и злая старуха вдруг превращалась в ослепительную красавицу, волшебницу Айдай. Видел за бесподобной красотой Айдай адский труд танцовщицы, видел, как бьёт пот в каскаде бешеных ритмов. В порывистых движениях всё чаще забрасывает свои волосы назад. Пожар собственного танца зажигает её всё сильнее и сильнее. Она неустанно действует – ворожит, карает, мстит, надвигаясь через всю сцену, как бы сражаясь с самим Сатаной.
…Великий физик Пётр Капица, увидев танцующую в балете “Болеро” Майю Плисецкую, сказал: “В Средние века инквизиторы сожгли бы вас на костре, как ведьму”. Увидел бы учёный Бейшеналиеву в роли Айдай, думается, повторил бы эти же слова и в её адрес.
Второй спектакль, который я посетил, – “Лебединое озеро” Чайковского, где Бюбюсара колдовала над образом “Умирающего лебедя”. С ним связана вся балетная жизнь балерины: в 1960-1970 годы она станцевала эту миниатюру десятки, сотни раз…
За 30 сценических лет выдающаяся балерина создала на кыргызской балетной сцене галерею незабываемых и пленительных женских образов из классического и отечественного репертуара. Среди них Одетта и Одиллия в “Лебедином озере”, Китри в “Дон Кихоте”, Тао-Хоа в “Красном маке”, Зарема и Мария в “Бахчисарайском фонтане”, Сильфида в “Шопениане”, Джульетта в “Ромео и Джульетте” и другие.
Фильм-балет “Чолпон”, снятый на киностудии “Ленфильм”, после декады в 1958 году вошёл в золотой фонд советского и кыргызского кино и обошёл экраны 104 стран. Образ Айдай, созданный Бейшеналиевой, стал своеобразным эталоном национального исполнительского мастерства и открыл зарубежному зрителю кыргызский балет.
Жизнь Бюбюсары была многообразной и творчески насыщенной. Она вела большую педагогическую и общественную деятельность, неоднократно избиралась депутатом Верховного Совета СССР и Киргизской ССР. Многие годы преподавала во Фрунзенском музыкально-хореографическом училище им. Мураталы Куренкеева. Её талант, обаяние, доброта, душевность, чувство ответственности притягивали к ней детей и взрослых.
В 1958 году была удостоена почётного звания народной артистки СССР, а в 1970 году за исполнение роли Асель ей присвоена Государственная премия Киргизской ССР. Награждена государственными наградами: орденами Трудового Красного Знамени, “Знак Почёта”, медалями, почётными грамотами.
Обидно, что Бюбюсара умерла так рано… Но всё-таки она счастливая женщина. Судьба наградила её двумя бесценными дарами: талантом балерины мирового уровня и большой и страстной любовью великого Айтматова, ставшего национальной святыней кыргызского народа.
Чингиз Торокулович писал: “Была в моей жизни и счастливая незабываемая встреча с Любовью, захватившей меня всего! Мы не искали друг друга. Всё произошло как бы само собой. И эта нежданная встреча стала для меня самым дорогим даром судьбы. Женщина, осветившая мою жизнь, была звезда кыргызского искусства, знаменитая балерина Бюбюсара Бейшеналиева.
Раньше мы слышали друг о друге, но лично знакомы не были. Как-то легко и быстро мы сблизились, почувствовали удивительную взаимную симпатию. Это невозможно передать словами. Наверное, ты не поверишь, если я скажу, что чувства наши вспыхнули мгновенно и запылали, как огонь. Мы были поражены тем, что не встретились раньше. Вся прежняя жизнь словно отошла на второй план. В мире были только я и она. Она и я…”.
Однако любовь Айтматова к Бюбюсаре глубоко трагична: любовь была раздвоена на два начала. У Айтматова была супруга, Керез эже, замечательная женщина, любимая сноха ещё живой Нагимы апа, дети. В то же время буквально в соседнем подъезде дома он находит свою, говоря словами Маркеса, “коронованную богиню” – Бюбюсару.
Нет сомнения, что именно свою двойную любовь и своё раздвоение в любви Айтматов отра-
зил в романе “И дольше века длится день”. У Едигея, с одной стороны, любимая жена – Укубала и дети, с другой – вдова репрессированного друга Абуталипа Зарипа и их дети, которые противоборствуют в его душе, утверждая безысходный трагизм его любви. Приведём те страницы из романа, где Любовь Едигея к обеим женщинам безупречна.
“С тех пор как они поженились, Едигею в море всё время хотелось быстрее вернуться домой. Он любил Укубалу. Он знал, что она его тоже ждёт. Более желанной женщины для него тогда не было. Ему подчас казалось, что он существует, собственно, для того, чтобы всё время думать о ней, вбирать, накапливать в себе силу моря и силу солнца и отдавать затем ей, ждущей его жене, ибо из этой отдачи возникало обоюдное счастье, сердцевина счастья – всё остальное, внешнее лишь дополняло и обогащало их счастье, их взаимное упоение тем, что было даровано ему солнцем и морем”.
А вот описание любви Едигея к Зарипе: “Он уже не мог отделить себя от них. Изо дня в день он жил теперь судьбой этих ребят и Зарипы. И тоже был в напряжённом ожидании – что теперь будет с ними, и тоже был в молчаливом отчаянии – как теперь быть им. Но ко всему этому он ещё постоянно думал, всё время мучительно думал: а как быть самому, как сладить с собой, как заглушить в себе голос, зовущий к ней? Нет, он не находил никакого ответа… Не предполагал он никогда, что придётся столкнуться в жизни и с таким делом…
Много раз намеревался Едигей признаться ей, сказать откровенно и прямо, как любит её и что готов все тяготы её взять на себя, потому что не мыслит себя отдельно от них. Но как было это сделать? Каким образом? Да и поймёт ли она его? Совсем ведь женщине не до этого, когда такие беды обрушились на её одинокую голову, а он, видите ли, полезет со своими чувствами! Куда это годится? Постоянно думая об этом, он мрачнел, терялся, ему стоило немалых усилий оставаться внешне таким, каким ему подобало быть на людях”.
В отсутствие Едигея Зарипа с детьми скрытно и в неизвестном направлении уезжает навсегда. Потрясение, испытываемое Едигеем в связи с этим, невозможно читать без душевного содрогания.
“Без шапки, без шубы, с пылающей кожей на лице и руках брёл он в темноте, волоча бич, и вдруг почувствовал полное опустошение, бессилие. Он упал на колени в снег и, согнувшись в три погибели, крепко обнимая голову, зарыдал глухо и надсадно.
– Нет Бога! Даже он ни хрена не смыслит в жизни! Так что же ждать от других? Нет Бога, нет его! – сказал он себе отрешённо в том горьком одиночестве среди ночных пустынных сарозеков. До этого он никогда не говорил вслух таких слов.
И плыла Земля на кругах своих, омываемая вышними ветрами. Плыла вокруг Солнца и, вращаясь вокруг оси своей, несла на себе в тот час человека, коленопреклонённого на снегу, посреди снежной пустыни. Ни король, ни император, никакой иной владыка не пал бы на колени перед белым светом, сокрушаясь от утраты государства и власти с таким отчаянием, как сделал то Буранный Едигей в день разлуки с любимой женщиной… И плыла Земля…”
Мужская трагедия Едигея в полной мере отражает трагизм любви самого Айтматова. Как-то Мухтар Шаханов спрашивал его: “Очевидцы утверждают, что на траурных проводах в театре оперы и балета вы рыдали во весь голос. Один из тогдашних руководителей республики, потеряв всякое терпение, вроде бы приказал окружению: “Да уймите же его, наконец!” Странно и даже невозможно было видеть проявление откровенного человеческого горя этим людям, боявшимся пролить слезу даже на похоронах собственной жены, с которой прожита вся жизнь, дабы не потерять авторитет. Большим было ваше чувство, если в период тоталитарного общества вы, известный человек, занимающий высокий пост, женатый, коммунист, прилюдно дали выход своему безмерному горю из-за смерти любимой женщины”.
Я помню, как во время одной из моих задушевных бесед с крупнейшим кыргызским поэтом Суюнбаем Эралиевым он сказал по этому поводу: “Бюбюсара была удивительной личностью, в которой естественным образом сочетались красота, ум и все качества истинной кыргызской девушки.
В своё время я, как и многие другие поэты, посвятил ей стихи. Безвременная кончина Бюбюсары потрясла весь кыргызский народ и всех почитателей её таланта. Я наслышан, что их соединяла огромная чистая любовь. На похороны Бюбюсары Чингиз пришёл, одетый во всё чёрное, с опухшими глазами. Не скрывал Чингиз своих слёз. Некоторым из присутствующих это очень не нравилось. Повсюду слышался шёпот: “Хоть бы постеснялся, женатый ведь человек, отец семейства”. Я же стоял и с гордостью думал: “Как велик Чингиз в литературе, так же велик и в истинно мужской ипостаси, достойно провожая любимую женщину в последний путь!”
Ж. СААДАНБЕКОВ, почётный академик НАН,
лауреат международной Сократовской премии
“Имя – в науке”.
