«По небывалому поэту Неповторимая свеча» (В. Жернаков)

Не думал А.С. Пушкин, что он придёт в дом и сердце каждого человека как нечто необходимое, как дыхание… А в том, что его «душа в заветной лире //Мой прах переживёт и тленья убежит -// И славен буду я, доколь в подлунном мире //Жив будет хоть один пиит», Александр Сергеевич был уверен. И сегодня, в этот холодный зимний день, день памяти Поэта, хочется пережить боль его утраты вместе с чудным сакральным творением поэта Валерия Жернакова — «Балладой о пушкинской берёзе»:

Над тихой Соротью, в Тригорском,
росла в далёкие года
неброско тонкая берёзка
в тенистом парке у пруда.

Стояла Золушкой у тропки,
тянулась к свету, как могла,
белела немощно и робко —
и в том вина её была.

Во двор влетела таратайка:
изволил Пушкин в гости быть —
да благо в час, когда хозяйка
велела оную срубить.

За то, что выросла без спросу,
топор ослушнице грозил.
Простить несчастную берёзу
хозяйку Пушкин упросил.

В порыве радости бедовой
он обнял трепетный стволок
и хохотал, пока дворовый
холоп топор не уволок.

Прошло одно, другое лето —
за годом год, что вертела.
Теперь любимицей поэта
берёза ладная слыла.

Нежна листом, упруга телом,
светла поодаль и вблизи,
она кудряво зеленела,
стройна, как юная Зизи.

О ней завистливо подружки
тайком шушукались вокруг.
Да вот беда: уехал Пушкин
судьбе навстречу в Петербург.

Когда упал у Чёрной речки
поэт подкошенно в сугроб,
она была бледнее свечки,
жестоко бил её озноб.

Но с той поры совсем недолго
берёза в горе прожила.
Однажды сумрачно наволгла
весной предгрозовая мгла.

Забесновался дождь плескучий,
и вдруг — ужалило её
из низко стелющейся тучи
слепящей молнии копьё.

Немым укором белу свету
она пылала, трепеща, —
по небывалому поэту
неповторимая свеча.

Со своей скорбью по гибели Поэта Пушкина поэт В. Жернаков обращается к природе — вечному. А природа в его творчестве скорбит бесноватым дождём, низко стелющейся тучей, слепящей молнией, пылающей, трепещущей берёзкой — символом России.

«Творческая и житейская основательность, фатальная вера в себя и свой талант, умудрённая сердечная несуетность — пожалуй, основные свойства большого русского поэта Валерия Жернакова, много лет живущего в селе Кара-Жигач у подножия гор Ала-Тоо», — писал об авторе «Баллады» поэт Александр Никитенко. Потому и его берёзка немым укором пылает, трепеща, — «по небывалому поэту неповторимая свеча».

Историю создания «Баллады о пушкинской берёзе» поведала нам его верная муза и супруга Зинаида Алексеевна.

История проста и вразумительна, как сама правда. В начале июля 1973 г. Василий Лукьянович Коротенко, преподаватель Республиканского института усовершенствования учителей русского языка для школ с кыргызским языком обучения, организовал группу учителей для поездки в Пушкинский заповедник на пушкинский праздник.

Согласно программе праздника учителя из Кыргызстана, в числе которых был и В.Я. Жернаков, посетили сельцо Тригорское, где росла в пушкинские времена берёзка, и «была на удивление всем выше других, стройнее других, красивее других» (по словам Зинаиды Алексеевны). А в день гибели поэта берёзка пылала, трепеща, — «по небывалому поэту неповторимая свеча» (слова из «Баллады» В. Жернакова)…

История эта поразила поэта-учителя В. Жернакова своей житейской простотой и небывалой глубиной смысла происходящего… Он написал «Балладу о пушкинской берёзе» и посвятил её в знак благодарности организатору этой незабываемой поездки В.Л. Коротенко. Потому в сборнике стихов «Осенний большак» под названием баллады помещена его фамилия.

Неслучайно легенда о пушкинской берёзке обнаружилась в Тригорском, не в Михайловском — родовом селе матери Александра Сергеевича. Хозяйкой соседнего Тригорского была П.А. Осипова.

П.А. Осипова, мать восьми уже взрослых детей, относилась к Пушкину как настоящая мать. С нею можно было поговорить обо всём и даже подискутировать о значении слов «всегда» или «счастье»… О многом в их отношениях говорит письмо Пушкина П.А. Осиповой, посланное 5 ноября 1830 г. из Болдина в Опочку.

«В болдинском уединении получил я сразу, сударыня, оба ваших письма. Надо было, подобно мне, познать совершенное одиночество, чтобы вполне оценить дружеский голос и несколько строк, начертанных дорогим нам существом. Очень рад, что благодаря вам отец мой легко перенёс известие о смерти Василия Львовича. Я очень, признаться, боялся за его здоровье и ослабевшие нервы. Он прислал мне несколько писем, из которых видно, что страх перед холерой заслонил в нём скорбь. Проклятая холера! Ну как не сказать, что это злая шутка судьбы? Несмотря на все усилия, я не могу попасть в Москву; я окружён целою цепью карантинов, и притом со всех сторон: так как Нижегородская губерния — самый центр заразы. Тем не менее послезавтра я выезжаю, и бог знает, сколько месяцев мне потребуется, чтобы проехать эти 500 вёрст, на которые обыкновенно я трачу двое суток.

Вы спрашиваете меня, сударыня, что значит слово «всегда», употреблённое в одной из фраз моего письма. Я не припомню этой фразы, сударыня. Во всяком случае, это слово может быть лишь выражением и девизом моих чувств к вам и ко всему вашему семейству. Меня огорчает, если фраза эта может быть истолкована в каком-нибудь недружелюбном смысле — и я умоляю вас исправить её. Сказанное вами о симпатии совершенно справедливо и очень тонко. Мы сочувствуем несчастным из своеобразного эгоизма: мы видим, что, в сущности, не мы одни несчастны. Сочувствовать счастию может только весьма благородная и бескорыстная душа. Но счастье… это великое «быть может», как говорил Рабле о рае или о вечности. В вопросе счастья я атеист: я не верю в него и лишь в обществе старых друзей я начинаю немного сомневаться.

Немедленно по приезде в Петербург пришлю вам, сударыня, всё, что я напечатал. Отсюда же я не имею возможности ничего вам послать. От всего сердца приветствую вас, сударыня, и всё ваше семейство. Прощайте, до свидания. Верьте моей совершенной преданности.

А. Пушкин».

П.А. Осипова была в своё время инициатором создания музея А.С. Пушкина. Возможно, легенда о пушкинской берёзке и была одним из первых экспонатов музея Пушкина в Тригорском.

Автор «Баллады о пушкинской берёзе» учитель и поэт Валерий Жернаков, уроженец города Кушва Свердловской области, приехал в Кыргызстан, в город Токмак, в 1948 г. Здесь окончил среднюю школу, а в 1965 г. после окончания филологического факультета работал учителем в школе, в отдалённом районе Тянь-Шаня. Позже был газетчиком, рабочим, публиковался в республиканских газетах и журналах. Последние долгие годы работал учителем в сельской Кара-Жигачской школе Аламединского района.

В 1977 г. Валерий Яковлевич издал свой первый сборник стихотворений, названный «Урюковый цвет». И только через 10 лет увидел свет второй сборник его стихотворений — «Годы-лебеди». Годы, разделяющие издание этих двух сборников, были наполнены пренебрежением идеологических и издательских контор к творчеству В.Я. Жернакова.

Поэт восклицал тогда:
А сердце отчаянно ропщет
и мучает стыд за людей…
У сонного прудика проще
в тиши созерцать лебедей.

«С большой задержкой, но «Годы-лебеди» всё же прилетели к читателям и сразу же поставили Валерия Жернакова в первые ряды русской поэзии республики. Запомнились и полюбились многие его строки и стихотворения, отмеченные прежде всего филигранностью отделки, краткостью, афористичностью, уникальностью омонимической рифмовки», — отметил в то время его друг, поэт Александр Никитенко в заметах о творчестве Валерия Жернакова, озаглавленных очень поэтично: «Словно зорька, светла моя память», опубликованных в журнале «Литературный Кыргызстан» (2/2013).

Третий сборник творений В.Я. Жернакова «Осенний большак» вышел к читателю только через 20 лет — в 2007 г. Эту книгу он составлял вместе с супругой — Зинаидой Алексеевной, а все корректуры после вёрстки читал Александр Никитенко — друг верный. Сам прочесть этот сборник поэт уже не мог и оценивал свою новую полноформатную книгу только при чтении её вслух Зинаидой Алексеевной.

Друзья В.Я. Жернакова считают, что «душа поэта — крылатая неуёмная сестра простора, дитя сельских ветровых предгорий. Пришла в этот мир она в России, но крылья обрела в здешних солнечных краях… Этнический россиянин, Жернаков обрёл крепкие корни в благодатном Кыргызстане».

Его четвёртая книга «Соло для вас» увидела свет в 2009 г. В ней поэт провозглашает выстраданную веру в нетленность русской поэзии:

Лишь бы ветер играл на просторе
и не сгинула жажда беречь
в этой смуте и диком раздоре
родниковую русскую речь.

Посмертный сборник стихотворений «Благословите женщину» увидел свет в 2013 г. Он составлен стараниями неизменной музы и вдохновительницы Зинаиды Алексеевны и Ани Жернаковой в соответствии с последними задумками и пожеланиями Валерия Яковлевича.

Стихи его полны света, и заповедь его светла, считал его друг — поэт А. Никитенко:
Так взорпим же и выйдем из тени, будем тайной судьбы дорожить.
Упоительно пахнут сирени, брызжет солнце, и хочется жить.
Как это похоже на «Элегию» Александра Сергеевича, написанную в Болдинскую осень 1830 г.
Но не хочу, о други, умирать; Я жить хочу, чтоб мыслить и страдать;
И ведаю, мне будут наслажденья
Меж горестей, забот и треволненья:
Порой опять гармонией упьюсь,
Над вымыслом слезами обольюсь,
И может быть — на мой закат печальный
Блеснёт любовь улыбкою прощальной.
Думается, любовь обоим поэтам — и А. Пушкину, и В. Жернакову — у нас сияет вечной улыбкой.
Друг В. Жернакова
А. Никитенко писал в трудные 90-е:
А. Пушкин не был в Кыргызстане.
Но Пушкин в Кыргызстане — был!
Он африканскими устами к свободе звал любой аил.
«Пока свободою горим,
Пока сердца для чести живы!..» — и в век корысти и наживы мы о свободе говорим.
Настанет день — с колен мы встанем и в городах, и на сыртах. А. Пушкин не был в Кыргызстане.
Но был и есть у нас в сердцах.

А Владимир Киктев, который считает В. Жернакова своим наставником по жизни, рассказывает о том, как их земляки-пенсионеры, которые раньше очень мало читали вообще, сегодня просят внуков почитать им вслух «какой-нибудь урок из Пушкина» и стихи — школьные уроки В.Я. Жернакова из его сборников, которые он, конечно же, издавал для них, своих земляков.

Поэт Александр Никитенко вспоминал, как во время траурной панихиды на местном погосте, когда школьные выпускники, кара-жигачские, бишкекские учителя, местные школьники да оставшиеся в живых седовласые друзья молодости говорили о жизненном и творческом обаянии покойного Валерия Яковлевича, Аня Жернакова «обернулась ко мне и, блестя слезами, почти прошептала отцовские строки:

Пусть неярки порой мои взоры и не клеится дней череда.
Привечают нас синие горы и не прочь приютить навсегда.

«…В них, в этих строчках, предстала вдруг непростая судьба не только самого поэта, но и былых и нынешних носителей славянства с его непреходящей высокой миссией просветительства, гуманизма и самопожертвования…

Мы приметные русские люди,
узнаваемы лики и стать.
С нами всякое было и будет.
Мы такими и грезили стать.

У поэта Александра Никитенко несколькими днями позже похорон сложились такие строки:
Всё больше в сердце горестных разлук,
всё меньше нас в рядах ловцов удачи.
В Кара-Жигаче счастлив был мой друг и погребён теперь в Кара-Жигаче.

Сегодня совсем новое поколение — наши правнуки, такие, как дочка Владимира Киктева — Виталина, ученица школы им. А.С. Пушкина, учит наизусть «Балладу о пушкинской берёзе», о том, как:

…Немым укором белу свету она пылала, трепеща, — по небывалому поэту неповторимая свеча.
А её отцу, воспитанному его наставником, педагогом Валерием Жернаковым, в этот момент слышится:
Ревёт гроза…
Вижу, как отчаянно блеснули влажные девчоночьи глаза, как слезинки падают на книжки капельками стынущей тоски, как тайком суровые мальчишки судорожно сжали кулаки.
Я подумал: добрые вы души.
Наступает взрослости пора.
Пусть никто ту веру не разрушит в справедливость, в торжество добра…
«Я памятник себе воздвиг нерукотворный,// К нему не зарастёт народная тропа,..». Не заросла народная тропа к творчеству Александра Сергеевича Пушкина. И это доказала история…

Не заросла народная тропа и к поэтическому творчеству поэта — педагога Валерия Яковлевича Жернакова.
В селе Кара-Жигач у подножья гор Ала-Тоо, в 20 км от Бишкека, есть школа, в которой с 1966 г. начали свою учительскую деятельность на долгие годы Жернаковы: поэт-педагог Валерий Яковлевич и его муза Зинаида Алексеевна. Их ученики А.Т. Алымкулова, М.А. Узденова и другие, ставшие сами учителями, отмечают: «Нас особенно привлекала поэтическая культура Валерия Яковлевича, открывшая нам мир русской поэзии и уважение к культуре других народов, как это делал наш дорогой учитель Валерий Яковлевич Жернаков».

В. А. Воропаева,
профессор КРСУ.

Автор: -