Иссык-Атинский разлом

В связи со сложной экологической ситуацией в Бишкеке бытует мнение, что новые застройки выше Южной магистрали заслонили воздушные потоки, которые движутся с гор в долину. И для того чтобы получить ответ на этот вопрос, я пришла в Национальную академию наук и попросила ответить на мои вопросы президента НАН КР, члена-корреспондента, доктора геолого-минералогических наук, профессора Канатбека Абдрахматова

— Канатбек Ермекович! Прошу вас помочь разобраться, как ведётся строительство домов в южной части Бишкека. Якобы они построены на Иссык-Атинском разломе. Так ли это?

— Это разные вещи. Тектонический разлом — это геологическая структура в виде трещины, и она не может быть 1,5 км. Люди путают два понятия: Иссык-Атинский разлом и зона влияния Иссык-Атинского разлома. Сразу же скажу: такой зоны влияния (1,5 км) нигде в мире не существует. Например, в США есть знаменитый разлом Сан-Андреас, его длина 1,5 тыс. км, и зона его влияния 15 м. У нас протяжённость Иссык-Атинского разлома 150 км, а зона его влияния в советское время была 1500 м. Когда я стал директором Института сейсмологии в 2016 году, то задался вопросом: а почему такая большая зона? Прочитал кучу литературы, в том числе англоязычной, и наткнулся на такую вещь: 1500 м — это чрезмерно завышенная величина. А сколько должно быть вообще? Если считать, что в США — 15 м, в Японии или в Норвегии не больше 100 м, то пришёл к выводу, что 1500 м — это слишком. Мы выступили с инициативой, что эту зону надо уменьшать.

— Не потому ли некоторые говорили, что вы в Институте сейсмологии получили взятки и уменьшили эту зону?

— Ничего подобного, никто нам и не предлагал этого. Мы сделали это по собственной инициативе именно потому, что научные данные говорят об очень завышенной ширине этой зоны. Я спрашивал об этом у бывших директоров института, но никто из них не смог внятно ответить, почему 1500 м, а не 1250 м, например. И в результате мы с Институтом сейсмостойкого строительства и Госстроем изучили эту тему и пришли к выводу, что зона влияния не должна быть более 500 м. Хотя я настаивал на гораздо меньшей зоне, она с 1500 м сократилась до 500 м (в три раза). При этом зона в 1000 м, которая осталась, автоматически перешла в категорию, которая называется «зона влияния». Но на самом деле это не так.

Сегодня в зону влияния Иссык-Атинского разлома входят несколько подзон. В первой ничего нельзя строить, только, например, парковые дорожки и так далее. Во второй зоне — одноэтажные дома, в третьей — четырёхэтажные, в четвёртой — девятиэтажные дома. В этом есть определённый резон, хотя я был против этой идеи. Приняли новые строительные нормы и правила, которые действуют с 2018 года.

Сейчас Институт сейсмологии занят другими проектами. Например, получилось так, что практически каждый из крупных городов страны находится на разломе, кроме Таласа. В Оше Мадынский разлом, который проходит по южному склону, деля его на две части. И когда мы проводили исследования по просьбе мэрии Оша, то пришли к выводу, что его ширина не превышает 60 м — очень маленькая зона влияния. Конечно, Ош расположен в несколько других условиях, чем Бишкек, он достаточно далеко от гор, поэтому там и зона влияния другая.

Аналогичную работу мы провели для Нарына. Ему не повезло, он тоже расположен возле активного разлома, зона влияния там не превышает 60 м. Но он практически не затрагивает ни одного здания, кроме тех, что были построены в последние несколько лет по правой стороне реки Нарын.

Проводили работы в Караколе, зона влияния там тоже не превышает несколько десятков метров. Но, к сожалению, я должен сказать, что большинство наших посёлков и малых городов расположены в зоне влияния разломов. Например, мы знаем, что в зоне влияния Иссык-Атинского разлома не менее 20 посёлков Чуйской долины. И знаете почему? Потому что это выгодное место. Во-первых, разлом расположен на границе низких предгорий и равнины. И наши предки селились в таких зонах. Люди обживали эти территории потому, что им было выгодно скот пасти в горах, а рядом сеять кукурузу, помидоры на равнине. Во-вторых, вода. Всегда рядом родники: это же трещина. И всё с гор в эту трещину поступает.

Я не знаю, почему в советское время не обращали внимания, что люди селятся практически на трещине. Вот и я говорю, что 20 посёлков расположены над трещиной, и это тревожно. Люди приходят к нам и спрашивают: а когда, мол, будет следующее землетрясение? Мы отвечаем, что не знаем. А они говорят: не знаете, а, дескать, пугаете. Я отвечаю, что землетрясение может быть когда угодно, оно непредсказуемо: сегодня или завтра, или через 100 лет.

У меня был случай, когда мы выехали на Иссык-Атинский разлом. Меня снимают по ТВ, и я говорю: «Вот, смотрите, человек строит двухэтажный дом. По-видимому, не очень умный человек, поскольку возводит дом на трещине».

Дня через четыре приходят ко мне два парня и говорят: «Байке, вы нашего папу по телевизору дураком назвали». Я отвечаю: «Не может быть! Я сказал «неумный человек», но не дурак. Ну а если бы он был умный, он бы здесь не построил. Вы же там жить собираетесь, а он (дом) на трещине стоит. Там, в зоне разлома, всегда повышенное электромагнитное поле, выходит радоновый газ. Он, кстати, радиоактивный, и из-за этого у вас дети могут родиться не очень здоровые. Ну и кто вы после этого? Вы намеренно селитесь вот на таких местах. Если бы я не знал, зачем бы я это сказал?» И тут уже эти люди начали говорить: «Надо продавать нам этот дом…» Причём пришли они угрюмые, а ушли озабоченные.

Мы там проводили очень интенсивные наблюдения. Количество газа при сильных землетрясениях увеличивается, а также электромагнитное поле и так далее, и так далее. К сожалению, у нас не принято предупреждать население о том, что они селятся в не очень хороших местах. Хотя, согласно Конституции, человек имеет право знать, где он будет жить и что его может ожидать на этой территории. А у нас люди селятся там, где землю дают или захватить можно. Часто они строят дома там, где идут сели. Каждый год в этих сёлах чего-нибудь или кого-нибудь сносит, а у народа такая короткая память. На следующий год они опять там селятся. И если хотя бы три года подряд ничего не было, опять строят и забывают, и их снова сносит. И они вынуждены селиться в этих местах на оползнях.

Очень часто бывает интересная картина. Сотрудники МЧС велели выселить всех, так как здесь очень опасно. Люди получили деньги, им выделили в другом месте землю. И что вы думаете? Они туда переехали, и через неделю половина вернулась обратно: не понравилось, и они поселились рядом с тем местом, где прошёл оползень! На следующий год половину домов накрыло другим оползнем. Ничего людей не учит!

— Кто информирует население в таких случаях?

— Их МЧС много раз предупреждало, насильно выселяло… А им хочется назад, туда, где родились.

— А жители этих 20 посёлков знают, где они живут?

— Я не в курсе, насколько они информированы. Нас спрашивают: вот мы хотели там-то дом построить, а можно? Вот до этого, пока мы не говорили об Иссык-Атинском разломе, люди жили и не переживали. А теперь стали задумываться и бояться.

— После того, как застроили верхнюю часть города, мы остались без розы ветров, её попросту перекрыли. Это потому, что застройка на разломе или на зоне влияния, и людям, правда, опасно там жить?

— Нет. Мы не можем остаться без розы ветров. Она есть. Однако из-за того, что в последнее время строятся высотные здания, они (эти здания) могут стать преградой для переноса воздушных масс, которые время от времени очищают воздух над городом. А вот из-за того, что сооружения построены в зоне влияния разлома, они могут испытывать более мощные сотрясения при сильных землетрясениях. Воздушный перенос и сильные землетрясения — это немного разные вещи.

— Вы говорите «более мощные сотрясения!» Сильнее, чем в остальной части Бишкека?

— Да, чуть больше, чем в городе. Но это несмертельно. А вот те, чьи дома стоят на трещине, вполне могут. Представьте себе: трещина смещается, и ваш дом разваливается или может упасть. Одна сторона может подняться относительно другой. Люди могут оказаться под развалинами. Кстати, такого, что это будет большая трещина и туда все провалятся, не будет.

— Значит, те дома, которые стоят в верхней, или южной, части города, не на разломе, построены правильно, всё законно, они прошли регистрацию в Главархитектуре и других инстанциях, всё согласовано?

— Да. Недаром там строятся целые кварталы. Тут вопросы могут быть только к качеству застройки, но это другой вопрос. То есть если дом построен некачественно, при землетрясении он может развалиться. И это собственно к Иссык-Атинскому разлому не относится. Потому что трясти будет везде, и это, повторю, вопрос качества, а не разлом. Если плохо построить, то и в середине Бишкека всё развалится, где никакого разлома нет.

— Заключение на строительство кто дает, кроме Главархитектуры?

— Есть Институт сейсмостойкого строительства. Они знают, как определяется сейсмостойкость домов, какого они качества. Бывает, люди спрашивают, лучше или хуже дома 105-й серии советской постройки, чем современные? Я отвечаю, что 105-я лучше, потому что она прошла соответствующее апробирование. Сейчас строящиеся здания зачастую не проходят никакой практической «обкатки». В строительстве в прошлом возникали компании-однодневки, которые строили, продавали и исчезали. А строили абы как, поэтому несколько десятков домов не выдержат сотрясений в восемь баллов, а развалятся, так как они применяли некачественную арматуру и цемент. К примеру, не 350-й, а могли туда добавить и 200-й, так дешевле.

Построили красиво и продали, а про качество забыли… То толщина стен не соответствует стандарту, то звукоизоляция плохая. Тем не менее, такие компании есть, и люди покупают квартиры. Ещё раз подчеркну, что это вопрос качества строительства, а не Иссык-Атинского разлома.

— Востребована ли ваша специальность? Хочет ли нынешняя молодёжь стать геологами?

— Учиться в нашем институте интересно, это привлекает молодёжь, ведь все хотят знать, почему возникают землетрясения.

— Как вы выбрали свою специальность?

— Это вышло случайно. Я вообще мечтал стать военным и поступал в Благовещенске в военное училище, но сбежал оттуда через неделю. Я нарушал дисциплину, и меня заставляли мыть туалеты. А поскольку в военные училища набор был на месяц раньше, у меня ещё было время поступить в любой другой институт. И возвращался я домой через Фрунзе. Зайдя в политехнический институт, разговорился с девочками с горно-геологического факультета и сдал документы.

Ещё в институте я был очень амбициозным. Учась только на втором курсе, сказал одногруппникам, что в 30 лет напишу кандидатскую диссертацию, в 40 — докторскую, а в 55 лет буду вице-президентом Академии наук! И в 30 лет стал кандидатом, а в 42 года — доктором наук. Написать докторскую или кандидатскую в геологии очень тяжело, потому что надо выезжать и собирать материал на полевых работах, в экспедиции, профессия заставляет, и мне это удалось. Я стал президентом Академии наук, но немного позже.

— Как вы стали директором Института сейсмологии?

— Я сразу сказал, как только пришёл поступать в Институт сейсмологии, что буду директором. Дело было так. Я пришёл и у стоящих у окна мужчин спросил: «Где Институт сейсмологии? Я пришёл поступать в аспирантуру. И, кстати, почему он такой маленький?» А они отвечают: «А зачем тебе большой?» Говорю: «Я директором института буду».

Потом, через много лет, когда я выставил свою кандидатуру на директорство, один из этих аксакалов напомнил: «Много лет назад этот парень сказал, что он будет директором, и вот сегодня мы его избираем. Голосуйте за него, потому что, если человек умеет ставить цели и их достигать, то он и наш институт поведёт к вершинам». И когда оттуда меня в Академию наук провожали, все «плакали»: «Как мы без вас». Я за 16 лет директорства смог вывести институт на мировой уровень и войти во все мировые сейсмологические общества.

— У вас есть опыт работы с иностранными проектами?

— Каждый год мы проводим исследования по нескольким научным проектам и грантам. Кстати, благодаря помощи правительства Норвегии в своё время нам удалось провести своеобразную «техническую революцию» в сейсмологии Кыргызстана — мы полностью заменили «древние» сейсмические приборы на современные, цифровые.

— Когда мы были в Алматы на семинаре, увидели карту, разлинованную на сектора. Нам пояснили, что Алматы разбит на сектора, и каждый трактор из близлежащего села знает, какой квартал будет откапывать. У нас такого нет?

— Этот вопрос к Министерству чрезвычайных ситуаций. Я много лет занимаюсь сейсмологией, и меня поражает культура японцев, их отношение к землетрясениям. Там никто не выбегает из домов с криком: «Мама!» Они аккуратно с сумками выходят и идут в определённом направлении в специальные места сбора. Они знают, что туда подъедут автобусы, заберут их и отвезут за город. А то, что казахи к этому серьёзно относятся, это совершенно правильно.

У казахов накоплен печальный опыт сильных землетрясений. Было такое в 1889 году, когда Алматы сильно разрушился, и в 1911-м город тоже сильно пострадал, и, наконец, в 1962 году Алматы накрыл селевой поток: озеро прорвало. Поэтому они к этому относятся гораздо серьёзнее, чем мы, у них память осталась. А у нас…

Бишкек, слава Богу, уже много десятков или сотен лет не трясло. Последний раз у нас было сильное землетрясение в 1992 году, но ничего не развалилось, и все живы-здоровы.

— Существует карта сейсмического микрорайонирования Бишкека?

— Да, есть.

— А эту карту разлома можно людям показать, где 20 посёлков над трещиной?

— Хорошая идея — показать карту разлома, его протяжённость и названия населённых пунктов. Рядом с Бишкеком эти посёлки указаны, а дальше нет, начиная от Токмака и заканчивая Сосновкой. А вот карту разлома 150 километров Иссык-Атинского разлома на неё нанести и показать все посёлки, которые на этом разломе стоят, было бы здорово.

Сейчас люди относятся к этому лояльно и говорят «спасибо», а почему? Потому что они наконец-то поняли, что мы не просто говорим, мы действительно работаем, и это помогает им делать выбор. Я могу показать, где находится разлом, а это уже их выбор, жить там или нет. Многие приходящие ко мне за консультацией хотели купить дом. Не только деньги и возможности определяют, где можно жить, а где опасно.

Такой интересный случай был. При мне муж с женой вели диалог:

— Давай вон там купим?

— Байке, как вы думаете, а если мы вот здесь дом купим? Отвечаю:

— Здесь вообще-то грунты не очень хорошие, ниже БЧК тоже нехорошо, поскольку уровень грунтовых вод высокий.

— Ой, а вот здесь?

— Здесь можно!

— У вас есть хобби?

— Я пишу на Facebook свои рассказы, каждый день выставляю по одному. У меня опубликован трёхтомник, который так и называется «Фейсбусинки». Я пишу пять лет, и каждый день на разные темы. Всё, что я услышал где-нибудь, или на основе своего богатого жизненного опыта.

Когда-то я был обычным сельским мальчишкой и не мечтал о лучшей доли. Но благодаря директору школы Розе Ивановне Бушляковой и своим учителям я выучился, поступил в институт. И пошёл вперед. Хотел бы поблагодарить своих учителей, которых было много на моём жизненном пути. К счастью, мне встречалось много хороших людей. Большое им спасибо!

Элина СТЕЙНБЕРГ,
независимый эколог.

Автор: -