Предлагаем вашему вниманию интервью с кыргызским, казахским, российским и узбекским актёром, режиссёром и сценаристом Азизом Бейшеналиевым, подготовленное Чолпон Субакожоевой.
– В своё время Оскар Уайлд глубокомысленно заметил: “У нас с американцами всё общее, кроме языка”. Итак, Азиз мырза, вы – в Америке. Ещё один глобальный американский парадокс: нация, склонная в жизни к прагматизму и здоровому практицизму (“Почему ты такой бедный, если ты такой умный?”), подменяет правду жизни вымыслом. Американская действительность убедительнее всего показана в книге Марка Твена “Приключения Тома Сойера”, где автор так высказывается об американской жизни: “Том сказал нам, что получил от своих лазутчиков тайное сообщение, будто завтра около пещеры остановится целый караван богатых арабов и испанских купцов с двумя сотнями слонов, шестью сотнями верблюдов и тысячей вьючных мулов, нагруженных алмазами… Как только дали сигнал, мы выскочили из кустов и скатились с горы. Но никаких испанцев и арабов там не было; верблюдов и слонов тоже. Оказалось, что это всего-навсего экскурсия воскресной школы, да и то один первый класс…” Вы, конечно, догадались, о чём дальше идёт речь. Английским языком в совершенстве владеете?
– Да. Со своими коллегами наравне общаюсь, читаю и пишу. Человек умирает с языком, но не рождается с ним. Приехать в Америку я смог, подав документы на получение грин-карты для талантливых людей в категории “За выдающиеся профессиональные способности”, на неё могут претендовать представители науки, спорта или культуры. Мне повезло, моё прошение приняли, и я прошёл. Перед подачей прошения я написал в миграционную комиссию США эссе на тему: “Как я могу быть полезным Америке”. Написал в нём, что в Голливуде очень приветствуются актёры разных этносов: белые, темнокожие, китайцы, японцы, корейцы стали много сниматься. И при этом практически никак не представлены актёры тюркских национальностей, и что это большой минус для американского кино. Написал, что я имею честь и гордость являться одним из самых известных актёров тюркского этноса на пространстве бывшего Союза, и что хотел бы представлять именно тюркские народы в голливудском калейдоскопе. Хочу надеяться, что я имею на это моральное право.
– Полагаете ли вы, что кыргызу в Америке присущ особый характер, как, например, он присущ французу или американцу?
– Люди нередко смешивают трудность дать определение национального характера с трудностью самих проблем, которые есть у этноса на данный исторический момент. Наверное, в этом смысле определить кыргыза в Америке было бы очень сложно – примерно, как нелегко дать объяснение вкусу кофе или достоинствам эпической поэзии. Вообще, много ли людей в мире знают про Кыргызстан? Что такое “быть кыргызом”, мне объяснить трудно, и, наверное, мне нет смысла пытаться это определять, объяснять. Спонтанно кыргызом не становятся, как и человеком другого этноса. То же самое и с языком. Даже если усердно изучая его, я справился бы с этим и мог бы освоить кыргызский акцент – не думаю, что мне надо стараться его изобразить. Дерево, растёт ли оно в саду, в лесу или под стеклянной крышей, выросло ли оно само или посажено человеком, всё равно остаётся деревом.
– Можете ли вы назвать себя типичным кыргызом?
– Дело в том, что я не знаю, существует ли типичный кыргызстанец или кыргыз. Не знаю, есть ли некий кыргызский архетип. Сказать, что я отождествляю себя с какой-либо страной, мне трудно. Кыргызстан, Туркменистан, Узбекистан, Россия, Казахстан, теперь вот Америка. Но есть мои друзья, мои близкие, прах отца в Кыргызстане. И, как я понял для себя относительно недавно, всё равно я связан с моей исторической родиной, где родились мои предки. Я жил в Центральной Азии: в Туркменистане, Узбекистане, Кыргызстане, Казахстане, жил много лет в России и, наблюдая людей вокруг себя, понял, что я кыргыз по своему темпераменту и менталитету. Мне есть, с чем сравнить.
– Всем известно, Гёте в Германии – предмет официального культа. В Англии – Шекспир, у кыргызов – эпос “Манас”. Альберт Лорд, Милмэн Пэрри, выдающиеся американские фольклористы, хотели изучать эпос “Манас”, но наши манасчи оказались недоступны для них при советской власти. Я изучаю фундаментальный труд Лорда “Сказитель”. И вы тоже связаны с “Манасом”. Как я знаю, вашего сына зовут Сейтек. Почему дали это значимое имя своему сыну?
– Пространство измеряется временем. Прежний мир был шире нынешнего для человека прошлых времён, не знающего границ и пределов окружающего мира, я думаю. Я не специалист в литературоведении и фольклористике, как вы, но могу выразить своё мнение любителя-дилетанта. Произведения Гёте, Шекспира, эпос “Манас Великодушный” – великие произведения литературы – даются нам для преображения, чтобы из бедственных обстоятельств собственной жизни мы создали нечто вечное или хотя бы притязающее на то, чтобы стать вечным. Кто может лучше изучить себя? Например, вы упомянули Оскара Уайлда. Так вот, он говорил, что античность представила слепым Гомера намеренно, и нам неизвестно, существовал ли Гомер на самом деле. То, что семь городов оспаривали друг у друга честь называться его родиной, заставляет сомневаться в его существовании. Возможно, Гомера выдумали, но существовало много греков поэтов-сказителей, имена которых для нас не сохранила история, и все они скрыты от нас под именем одного великого поэта Гомера. А то, что американцы интересовались эпосом “Манас”, – впервые от вас слышу. Нам надо знать наше прошлое, чтобы не ошибаться в нашем будущем. Об эпосе “Манас” сказано и написано много. Но в кыргызском народе говорят, что полезные истины следует произносить вслух и повторять как можно чаще. Я тоже последовал бы этому мудрому совету. Эпос “Манас” и Чингиз Айтматов каждому кыргызу дороги, и в современном мире это – своеобразный культурный бренд нашего народа. Без лишнего тщеславия могу сказать, что кыргызы сохранили для мира эпосом “Манас” эпический дух великой поэзии и древней истории.
Чолпон Темирбековна, по-моему, вы не совсем корректно задали вопрос. Гёте, Шекспир не создавали эпические произведения. У немцев и англичан тоже есть свой национальный эпос, как и у нас. Наверняка вы сейчас и это изучаете. Теперь важнее об этом тоже сказать и выделить жирным шрифтом.
– Вы так считаете? Наверное, все знают о “Беовульфе”, “Старшей Эдде”, “Песни о Нибелунгах”. Английский фольклор уходит корнями в кельтский, скандинавский и германский фольклор. Кажется, вы знаете это лучше, чем я.
– На старофранцузском языке в “Песни о Роланде” Роланд перед смертью вспоминает свою родину. Свой долг он упоминает как защиту чести Франции. В “Песни о Роланде” воспевается преданность родине.
– Азиз мырза, у вас особое отношение к родине, но вы уходите от заданного вопроса. Почему назвали сына Сейтеком?
– Когда-то я слышал от своей мамы, что меня собирались назвать этим именем, но незадолго до моего рождения отец сыграл в фильме Толомуша Океева “Поклонись огню” роль персонажа по фамилии Азизов, и Толомуш байке предложил моему отцу назвать меня этим именем в память о хорошо сыгранной роли и участии в этом фильме. Когда родился мой сын, я решил, что это имя должно появиться в нашем роду. Но сын мой родился почти через год после того, как отца не стало, поэтому у моего сына двойное имя – его зовут Сейтек-Болот.
– Какие фильмы для молодого поколения кыргызстанцев должны быть сняты?
– Не одно поколение кыргызских кинематографистов и кинозрителей мечтает о появлении фильма по великому нашему национальному эпосу “Манас”. Боюсь, что размах такого замысла, который соответствовал бы исполинскому масштабу эпоса, пока недостижим для молодого, возрождающегося национального кинематографа. И, возможно, крупной вехой на пути к этому жанру эпического кино мог бы послужить фильм по одному из малых кыргызских эпосов – “Жаныл-Мырза”. История героизма кыргызской девушки, гордой, смелой, ведущей за собой народ, могла бы показать, что кыргызки в нашей национальной истории никогда не были бессловесными рабынями и в трудный для родины час могли спасать существование всего нашего этноса.
И, конечно, важным средством для подъёма национального самосознания служит кино историческое. За годы советской власти все мы, пусть и однобоко, но всё же получали в системе образования знания об этом историческом периоде Кыргызстана. Однако многое о нашей национальной истории досоветского периода ещё не освещено в той мере, как должно. Великое и трагическое восстание кыргызов 1916 года всё ещё остаётся уделом научных и журналистских исследований, и национальное художественное отражение этой страницы истории нашего народа ещё ждёт своего часа. Я страстно мечтаю о появлении большого фильма об этом событии, который стал бы поистине народным в Кыргызстане и широко известным в мире.
– Сценарист фильма “Кочевник” Р. Ибрагимбеков пишет: “Вызвал президент Н. Назарбаев, обсудили сюжет и бюджет будущей картины. Вошёл я к нему в кабинет сценаристом, вышел продюсером. Снимали фильм долго: деньги выделили большие, частью из национального бюджета, частью на принудительного-добровольных началах дали местные олигархи-патриоты”. Если бы вам дали такой шанс снять фильм о событиях 1916 года, об Уркуне – снимать отважились бы?
– Снимать такую картину, как и любой фильм на важные для страны и национальной памяти исторические темы, – огромная ответственность. В первую очередь потому, что снять недостойный такого события фильм – это значит профанировать тему и не дать возможности запустить другой, возможно, хороший фильм, на такую тему ещё на много лет. Никто не даст денег и не станет смотреть второй фильм, вышедший сразу после первого, неудачного. Поэтому, если представить, что у меня появилась бы такая возможность, я мог бы решиться на такую постановку при двух серьёзных условиях.
Первое – нужен хороший и умный сценарий: профессиональный, сильный, не построенный на надоевших штампах. Сценарий, который мог бы раскрыть тему по-настоящему, а не использующий конъюнктуру темы и момента. Сценарий сильного исторического кино, на мой взгляд, должен быть исследованием, а не пропагандой. Написать такую работу очень трудно. Высочайшими образцами подобного кино для меня стали такие разные фильмы, рассказывающие о реальных исторических событиях и эпохах, как “Унесённые ветром”, “Андрей Рублёв”, “Последний император”, “38-я параллель”, “Письма с Изводимы”.
Второе – это грамотный, профессиональный и честный продюсерский состав. Историческое кино, в силу определённого антуража, сеттинга, работы костюмеров и реквизиторов, самый дорогой жанр кинематографа. И совершенно очевидно, что кино на такую тему должно быть государственным мероприятием. К сожалению, мы, люди взрослые и имеющие жизненный опыт, знаем, что большие бюджеты, а особенно государственные, часто становятся объектом коррупции. В кинопроизводстве этому могут противостоять только честные и профессиональные продюсеры, которые болеют за судьбу производства проекта, а не за свой карман.
– Наверное, у вас навыки верховой езды были недостаточно хороши во время съёмки фильма “Кочевник”?
– Вы напомнили мне рассказ отца о том, как он однажды ответил на вопрос иностранного корреспондента после выхода фильма “Андрей Рублёв”. Корреспондент спросил: “Господин Бейшеналиев, в сцене скачки в этом фильме вы прекрасно продемонстрировали своё мастерское владение верховой ездой – а какая у вас школа езды, английская или французская?”. В ответ на это отец сказал ему: “Знаете, когда кыргыз появляется на свет, он ничего ещё не знает ни про Францию, ни про Англию. А ездить верхом уже умеет”.
Впервые я сел в седло, когда мне было семь лет. Лето 1978 года я провёл в деревне у озера Селигер в гостях у близкого друга моих родителей, киносценариста Артура Сергеевича Макарова. Артур Сергеевич жил в Москве, но каждое лето уезжал в глухую деревню в лесах, где охотился, писал книги и сценарии. И рядом с этой деревней каждый день пастух-пенсионер дядя Федя пас стадо коров из райцентра. И почти каждый день всё лето я ездил верхом на его старой лошади, которую звали Зиндра. Но профессиональные уроки верховой езды мне всё равно пришлось брать, когда в 1993 году я участвовал в кинопробах на фильм “Тамерлан”. Кинорежиссёр Али Хамраев тогда начинал эту большую историческую работу совместно с итальянскими кинематографистами. Это был один из трёх суперпроектов советско-итальянского производства наряду с “Тихим доном” Сергея Бондарчука и “Чингисханом” Толомуша Океева. К сожалению, к началу съёмочного периода работа была полностью свёрнута, но тогда ещё никто не знал, что работа над фильмом прекратится, и мы её продолжали. После этапа фотопроб все кандидаты на роли должны были участвовать в полномасштабных кинопробах – на натуре, в костюмах и верхом, и режиссёр обязан был отчитаться перед продюсерским составом, что все кандидаты подготовлены к этим кинопробам полностью. Поэтому перед началом кинопроб, нас, всех кандидатов на роли, около двух месяцев водили в Ташкенте, где я тогда жил, в школу верховой езды. Я занимался с большим удовольствием, и через пару занятий мне дали не старого учебного коня, на котором обучали детей и других молодых актёров, а прекрасного скакуна чистокровной кыргызской породы. Это был белый иноходец, четырёхлетний жеребец по кличке Подарок. Я спросил тогда тренера, почему коня так странно зовут? И он ответил, что этого коня президент Кыргызстана Аскар Акаев подарил от имени всей страны президенту Узбекистана Каримову. И добавил: “Но наш президент – теннисист, а не всадник, не оценил. Переподарил коня нам в школу. Мы смотрим – прекрасный конь! Ну, раз его все передаривают туда-сюда, мы дали ему такое имя”.
Поэтому ко времени съёмок “Кочевника”, в 2003-2004 году, я уверенно чувствовал себя в седле.
– Сколько было вам лет, когда вы сыграли в узбекском историческом эпосе “Великий Амир Темур”, и легко ли было находиться рядом с последними могиканами киноискусства? Отец помогал? Какие отношения у вас сложились с отцом в фильме и в жизни? Сколько времени вы вместе снимались?
– Узбекский фильм “Буюк Амир Темур” появился из замысла советско-итальянского кинопроекта “Тамерлан”, о начале работы над которым я рассказал выше. Когда с развалом СССР работа над “Тамерланом” прекратилась, идея снять фильм на эту тему сохранилась, и узбекские кинематографисты вернулись к ней три года спустя по указанию Ислама Каримова, выделившего на фильм большой бюджет. Меня снова пригласили участвовать в кинопробах на одну из ролей в самом начале 1996 года, мне было тогда почти 25 лет. Съёмки начались в мае, и перед съёмками я узнал, что режиссёр фильма Бако Садыков пригласил сниматься моего отца на роль отца моего персонажа – это были монгольские ханы, старый Туглук-Тимур и его молодой наследник Ильяс-Ходжа. И в фильме, и в жизни отношения у нас с отцом были одинаковыми. Я играл одну из главных ролей, снимался в том фильме больше трёх месяцев. Роль же отца была небольшой, он приехал на съёмки в киногруппу на Иссык-Куль на несколько дней. Я тогда только начинал свою профессиональную деятельность и на корифеев смотрел как студент – снизу вверх, учась у них всему. И отец тоже стал для меня образцом того, как надо работать.
– Как я помню, при формировании съёмочной группы Сергея Бодрова-младшего, Азиз мырза, вас не утвердили на роль. Когда вы услышали про трагедию, случившуюся с этой киногруппой, какие возникли ощущения? Верите ли вы в судьбу? Могло случиться так, что вас спасла, уберегла какая-то сверхъестественная сила, или, как в народе говорят, “арбак”?
– Тогда только родился мой сын, жена перенесла кесарево сечение и с трудом могла быть самостоятельной. Нас выселили с арендованной квартиры за пару недель до её родов, и мы временно жили у родителей моего друга. Я очень надеялся, что меня утвердят на роль и я смогу заработать денег на то, чтоб арендовать другую квартиру. И, когда меня не утвердили, я был ужасно расстроен. Мне казалось, что жизнь несправедлива ко мне, потому что я очень нуждался тогда в работе. А когда узнал, что вся группа погибла в первые же дни съёмок, ощутил шок.
Если бы меня утвердили на роль и я с радостью поехал бы в киноэкспедицию, то оттуда не вернулся, и моя семья оказалась бы в безвыходном положении. С тех пор я решил не переживать из-за неудач, потому что теперь предпочитаю считать, что такие неудачи спасают меня от чего-то гораздо более страшного.
Я не знаю, что это было – спасение сверхъестественной силой или совпадение. Мне достаточно того, что это произошло, и в результате я смог продолжать заботиться о своей семье дальше. И моему сыну, который родился тогда, сейчас 21 год. Я помог ему расти и вижу, как он взрослеет сейчас.
– Из всего множества необъяснимых вещей, составляющих мир, посвящение книги – не самая простая. В ней видят дар, подарок. Вы счастливый человек, я узнала, что про вас книга пишется.
– Да, действительно пишется. Искусственный интеллект про меня пишет. В ней каждый шаг и каждое моё слово в “Ютубе” анализируются. Разве эта фантазия компьютера вам интересна?
– Кто-то работает же с этим искусственным интеллектом?
– Конечно.
– Вы можете поделиться отрывком?
– Могу. “Он грамотный, образованный, состоявшийся, прежде всего как в своём духе, так и в своём сердце. В своих познаниях, своих стремлениях и своих ценностях непреклонен. Раньше говорили: “Долг – родине, сердце – женщине, честь – никому”. Так он служит. Чем он занимается?
Творчеством, он актёр, режиссёр – это профессия служения народу, и в его служении людям важно не просто снимать красиво или интересно. В кино для него важны истории, которые он показывает другим людям, нести ценности и культуру, и тот свет, который актёр может транслировать, находясь на сцене или под объективом камеры. Он знает, каково быть актёром, режиссёром, как профессионал своего дела. Во-первых, он, вне зависимости от того, чем занимается, пишет сценарии или снимает фильм или снимается сам в фильме, не забывает о своих корнях. Не забывает своих предков, кем были его родители, бабушки и дедушки, папа и мама. Ему важно, чтобы мир не забывал о том, что есть такая культура, есть такая нация – кыргызы. И он об этом хочет рассказать миру. Для него важен и ценен его путь. И он прикладывает усилия для того, чтобы говорить миру о своём Я. Посмотрите на мой культурный код, на мой народ через меня, представителя кыргызского народа, потому что я состоялся, я стал достойным, я стал ценным. Готов показать эти ценности и культурный код кыргызов. Я кыргыз – Азиз Бейшеналиев!”
– Искусственный интеллект пишет качественные тексты. Я знаю, что ваш отец очень много снимался в кино. Какие роли отца больше всего нравятся вам?
– Мне более всего дороги две роли отца, которые стали для меня символом его жизни: его первая большая роль в “Первом учителе” и самая последняя роль в фильме “Томого” кыргызской женщины-режиссёра Дальмиры Тилепбергеновой.
– Я задам вопрос как фольклорист. Фольклор – это народная мудрость. Джеймс Кэмерон снял американский эпический научно-фантастический фильм “Аватар”. Прототипом главного героя фильма, Джейка Салли, я думаю, был он сам: он берёт на себя миссию по защите новых друзей от пришельцев.
– Для меня “Аватар” Джеймса Кэмерона – это сюжет одного из самых моих любимых фильмов, “Танцующего с волками” Кевина Костнера. Это, скорее, покаяние белой Америки за геноцид по отношению к коренному населению Нового Света. Наши эпосы “Манас”, “Семетей” и “Сейтек” – это подлинный фольклор, тысячелетний голос нашего народа, обращённый к нам из глубины древности от наших предков. Мне кажется, в нашем национальном кино было только три режиссёра, которые могли бы осуществить такой исполинский по масштабу и глубине замысел в кинематографе, – это Толомуш Океев, Мелис Убукеев и Болот Шамшиев.
– Расскажите про самые желанные и любимые роли в театре.
– Я всю жизнь работал актёром в кино, и в театре у меня было всего три роли, и все мне дороги.
Первая роль – в спектакле “Уят” независимого алматинского театра ARTиШОК. Премьера вышла в сентябре 2017 года, и спектакль тогда назвали самым сильным спектаклем Казахстана того театрального сезона. Мы играли его три года. Летом 2020 года мы привезли его в Москву, на Чеховский международный театральный фестиваль. Показали в театральном Центре имени Мейерхольда, и зал был переполнен так же, как каждый раз в Алматы, когда мы его показывали. Спектакль шёл три часа, и всякий раз люди сначала смеялись, когда его смотрели, а потом плакали.
Вторая моя роль в спектакле того же театра. Я играл там Чарли Чаплина в возрасте 80 лет. Спектакль назывался “Новые времена”, и в нём мой герой рассуждал о том, как изменилась жизнь со времён его молодости.
А третья моя театральная роль – роль киноактёра по имени Азиз Бейшеналиев в спектакле “Неформат”. Это был документальный спектакль московского театра ДОК. В этом спектакле пять актёров-москвичей, нерусских по национальности, рассказывали о том, как им с их внешностью приходится жить в Москве и как они со своим неформатным типажом входили в актёрскую профессию в России, будучи невостребованными в русском кино и театре.
– Чёткое понимание целей поможет выбрать ключевую информацию для любого рекламного баннера. Азиз мырза, в рекламном баннере одной из бишекских строительных компаний вы излучаете позитивное настроение, и при этом складывается впечатление, что в жизни вы хмурый, неулыбчивый. Неужели вы действительно такой или только на фотографиях серьёзный?
– Ну, это же рекламный баннер, а в рекламе полагается улыбаться. И мне кажется, что я всё-таки не везде хмурый. Достаточно посмотреть мои видеоинтервью или заглянуть ко мне в “Инстаграм”. А если серьёзно – люди всегда разные. Никто не может быть только весёлым или только печальным всю жизнь. Я тоже.
– Вы уже многого добились в жизни, изменила ли вас популярность?
– Не думаю, что популярность меня изменила. Каким я был всегда, такой и есть. И потом, я стал замечать внимание ко мне незнакомых людей относительно недавно. Если бы это произошло, когда я был моложе, не уверен, что реагировал бы так же, как сейчас.
– В данное время что вам нужно? Сейчас и здесь?
– Сдержанность. Я хочу иметь терпение Чингиза Айтматова. В 1937 году наши же земляки донесли на его отца Торокула, после чего его расстреляли. Я не читал и не слышал, чтобы Чингиз Айтматов где-то когда-либо высказывал обиду о происшедшем. Наоборот, он своим терпением, мужественностью и интеллигентностью победил зло, причинившее боль всему народу.
– Азиз мырза, если честно, вы уже на небосклоне кыргызов большая звезда, надо признать это и принять. Вам предначертано свыше. Мы, кыргызы, “Какайганга какайабыз, ийилгенге ийилебиз” – “Перед надменным гордо стоим, перед склонившимся склоняемся”. Оказывается, вы бунтарь. Если бы у меня не было друзей-казахов, я бы не узнала, что казахи уже давно считают вас своим, казахом. Они без конца рассказывали про вашу роль в сериале “Бесплатный адвокат”, и я тоже решила посмотреть. Вместе с вашим героем плакала. Нет кыргыза, который бы изучил феномен Азиза Бейшеналиева, сыгравшего больше 70 киноролей. Казахи мне сказали, что вы единственный артист в мире, выходец из Центральной Азии, играющий так много в кино разных стран. Наверное, вы и не знаете, из какого вы племени?
– Почему, знаю.
– Из какого?
– Сарыбагыш. Я знаю имена моего отца, деда и прадеда: Болот, Бейшеналы и Абдылда. И знаю, что одним из моих предков был Шабдан-баатыр.
– Прекрасно. Выходцы из рода сарыбагыш будут знать, что и вы сарыбагыш. Азиз мырза, верите ли вы в Бога?
– Если честно, не знаю. Был период в моей жизни, когда я считал себя религиозным человеком, но постепенно я отошёл от религии, придя для себя к выводу о разнице между верой и конфессией. И сейчас не могу ответить себе на вопрос, существует ли Бог или нет, есть ли над нами то, что называют Высшим разумом или нет, если есть, то какой он, этот разум… Возможно, на каком-нибудь следующем этапе своей жизни, если он случится, я как-то себе на эти вопросы отвечу. Но я заметил совсем недавно одну деталь в своей жизни. А именно: всегда в начале моего пути в профессии рядом оказывался отец или напоминание о нём. В первый раз это случилось, когда в моей первой картине и я, и отец были, независимо друг от друга, утверждены в одном фильме на роли отца и сына. Тогда я жил в Ташкенте, а он – в Бишкеке. И во время моего первого появления на экране он находился рядом со мной. Во второй раз это произошло, когда после долгого перерыва в профессии, я, московский обычный кыргыз-мигрант, работал грузчиком. И меня неожиданно вызвали на “Мосфильм” прямо со склада, где таскал коробки. Это произошло именно в те дни, когда спустя девять месяцев после смерти отца мы с моей бывшей женой узнали пол нашего будущего ребёнка и решили дать ему двойное имя Сейтек-Болот, второе – в честь отца. И третий раз… Это произошло прямо сейчас. Недавно я приехал в Америку. И через три недели после моего приезда я встречаю здесь, в Америке, совершенно случайно, на улице, незнакомого кыргыза, который подходит ко мне и говорит:
“Ассалому алейкум! Я вёз на своей машине твоего отца домой в тот вечер, когда он умер”. Что это? Как объяснить такое совпадение? Это уже третий знак от отца, который показывает, что я снова на пороге чего-то нового? Я не знаю. Но эту закономерность я заметил сейчас, когда она проявилась в третий раз.
PS. Труд Азиза Бейшеналиева по достоинству оценил весь тюркский мир. Однако меня огорчает, что в Кыргызстане его не ценят, что друзья его отца и родственники не поддерживают Азиза. Но я восхищаюсь, что благодаря своему труду он прославляет кыргызов, и я всегда найду время и стану писать о его достижениях. Ты продолжение великого человека, пусть дух отца всегда поддерживает тебя, Азиз!
Читая один и тот же текст, люди иногда совершенно по-разному воспринимают информацию. Это, возможно, связано с различием мировоззренческих установок, национальных особенностей. Поэтому, принимая во внимание наличие разнообразных позиций и оценочных суждений, прошу воспринимать это интервью как цельный текст, показывающий взгляд интервьюера и интервьюированного на конкретные жизненные ситуации. Не вырывать отдельные фразы из контекста, так как вне данного текста их могут превратно истолковать.
