В этот раз творческую страничку «СК» поддержит автор этой рубрики. Если ведаете, намедни славянский мир отмечал Купальскую ночь (кто ещё не забыл «преданья старины глубокой»). В связи с этим решил уделить немного внимания этому языческому празднику и традициям, да и просто природе, такой таинственной и удивительной. Нашлось место и зиме, и лету, и весне с осенью. Таким образом, и поморозимся холодными вечерами, и промокнем под дождём, и посидим тёплыми летними ночами. Ну, а новые авторы никуда не делись. Они продолжают радовать нас, и в следующих номерах нас ждёт встреча с очередной интересной поэтессой.
Ночь на Ивана Купалу
Мне эта ночь из всех ночей милей,
Что теменью младое сердце гложет.
Тебя она ласкает и тревожит,
Маня на зов заманчивых огней.
А ночка эта как роса чиста,
И искорки от пламени срываясь,
Округу повсеместно озаряя…
Нам звездочки мигали неспроста.
Уходит прочь унылая печаль,
Мне с веток улыбается наяда,
Мерцает светоносная Заряда,
Лучистым светом осеняя даль.
И голосом столь нежным и родным
Луна сквозь мглу застенчиво вещает,
Нам души наши неустанно озаряет
Огнём небесным и огнём земным.
И, сотни лет меж нами пролегли,
Но не смогли безжалостные годы
Забрать с собой под купол небосвода
Далёких предков таинство Земли.
Я их наследству многократно рад
И, кажется, довольствуюсь… Но, Боже,
Скажи мне, беден я или богат?
Струится тёмно-русый водопад —
Под ночь Купалы я обрёл свой клад,
Что всех сокровищ мира мне дороже.
Убегающий август
Обнимите душой уходящее лето:
Нам такого другого, увы, не сыскать.
Обветшалое платье из красок и света
Знать, в корытах озёр принялось
полоскать.
Расскажите, кому же оно подарило
Седину дивных гор и дыханье лесов.
Для кого же луна серебром озарила
Купола золотые под сенью крестов.
Ухватите за хвост убегающий август,
Дабы занавес лета не смел опустить.
Я так много не сделал, и каюсь,
и каюсь,
Только вы, дорогие, не вправе грустить.
Поцелуйте же солнце в горячие щёки,
И оно непременно ваш дом озарит.
Ведь оно, поутру восходя на востоке,
Каждый день в вашем сердце
мечтою горит.
Окно
Окно горело как живой портрет,
Бросая свет на переулок тёмный.
А в том окне знакомый силуэт
Притягивал, смущая взор нескромный.
И тайна в этом ярком полотне
Сокрыта в образе — загадочном
и строгом,
Написанном самим, казалось, Богом
Лучами солнца в сонной полутьме.
На бледно-жёлтой росписи окна
Таилась чувственность печальной героини:
Писала книгу памяти она
И в сердце невзначай вписала имя.
Тому, кому она всего важней,
Унять своё волнение стараясь,
Он в сумерках, невольно озираясь,
В заветных чувствах порывался к ней.
Но не найдя ни повода, ни сил,
О страсти многократно сожалея,
В душе он этот образ воскресил,
Надежду опрометчиво лелея.
Дышала осенью задумчивая ночь,
Пугались ветра трепетные тени.
Под натиском безудержных сомнений,
Под шум листвы он устремился прочь.
Громадной глыбой высился фасад,
Дробился в лужах свет холодных окон,
А взгляд, украдкой брошенный назад,
Едва ловил на миг мелькнувший локон.
Идти к тому, что столь давно искал…
Отринуть малодушие и робость…
Но между ними — ледяная пропасть,
Внезапно обнажившая оскал.
И капельки дождя, пронзая мглу,
Росой небес к смирению взывали,
Стекали ручейками по стеклу
И, словно слёзы, душу омывали.
Позвольте…
Позвольте мне для Вас стихи слагать,
Ведя с Луной ночные разговоры.
И книгу дней в забвении листать,
Затеявши с Судьбой бессмысленные споры.
И струнами души печальный полонез
Играть, скупым молчанием томимый.
Лишь только образ Ваш в моих мечтах исчез,
Как вновь возник, желанный и любимый.
Позвольте написать мечтательный портрет,
Палитру радуги беря себе в подмогу.
Хоть вы не молвили ни «да», ни «нет»
Я выбрал сам страдания дорогу.
Не в силах тягостную муку превозмочь —
Отправив к Небу все свои воззванья —
Печалью я наполнил эту ночь:
Любить и верить — вот моё призванье.
Позвольте Вашу душу изваять
Из вороха цветастых сновидений,
И облаком сиреневым витать,
Гонимый ветром страсти и сомнений.
Пусть мне надежду не дано сберечь,
Увы, не суждено мечтаньям сбыться,
Но… ручейком струится Ваша речь —
Позвольте же её журчаньем насладиться.
Ангел и ночь
Когда, преодолев смущенье,
Отринув фальшь нелепых фраз,
Чудес живое воплощенье
Едва узрев в сиянье глаз,
Тебя открыл, в мечту влюблённый,
Как книгу памяти своей,
Очарованьем вдохновлённый,
Вписал в скрижаль ушедших дней.
А о тебе мне ночь шептала,
Ангел надо мной витал.
Невольно сердце трепетало,
Напрасно грусть моя роптала,
Когда лишь о тебе мечтал…
Смирение перед собой
Когда под тяжестью неумолимых дней
Томилась грустью, каясь и страдая,
Родная ночь на зов являлась к ней,
Заботливо собою укрывая.
Пронзительно звенела тишина
И небосклон, заманчиво игривый,
Струился светом. Полная луна
Вступала с нею в сговор молчаливый.
А призрачные отблески свечи
То робко, то уверенно плясали,
И, подобрав к душе её ключи,
С подругою тревогу разделяли.
И в отсветах глаза её блестят,
Но веки, томно скрадывая взоры,
Опущены. С трудом лишь может взгляд
Узреть ресниц нехитрые узоры.
Ошибки прошлого в плену тяжёлых дум
В груди её победу торжествуют.
Зачем однажды на свою беду
Она любовь познала неземную?
На сердце несказанно горячо,
Но сеют нечестивые сомненья
И превосходство ночи над свечой,
И близость неизбежного прозренья.
Там, где меня нет
Ты там, где ветер-чародей
Блуждает в изумрудных травах.
Где нет ни суетных людей,
Ни лжи в серебряных оправах.
Где кудри девственных берёз
Бросают сказочные тени.
Где ночь пропитана насквозь
Душистым запахом сирени.
Где сотни птичьих голосов
Ты в песню лета обратила.
Где ты свой мир — простор лесов
От глаз сторонних утаила.
Где плащ раскидистой сосны
Тебя скрывал от непогоды.
Где каждый год — по две весны!
Как щедрый дар самой природы!
Где неба омут голубой,
Где в чаще эхо затаилось,
И где с берёзы молодой
Слеза янтарная скатилась.
Святочная ночь
Едва спустилась мгла на вороновых крыльях,
Как бледный лик Земли она собой укрыла.
Луна глядит в окно и тускло озаряет
Бессонный полумрак и серебром пленяет.
Неумолимый взор, объятый поволокой,
Прелестницы ночной, весталки волоокой.
В томлении грустит, вперяясь вглубь зерцала,
В чьём омуте былое блазнилось и мерцало.
Ужель под силу ей явить в земной юдоли
Того, кому она принадлежать не в воле?
Она на суженого вновь гадала в ночь,
Виденья прошлого ей вызвались помочь.
Ей мнилось, что она принадлежит по праву
Тому, кто в чудный миг пришёлся ей по нраву.
В благой тщете молитв и в чувствах запоздалых
Её душа болит, её душа устала.
Стремится на простор, навстречу неземному,
В объятья ангелов, к волнению иному.
Ей свыше суждено, любовию томимой,
В неистовом огне любить и быть любимой.
И шёпот алых уст то ручейком струится,
То нежною голубкой в немую высь стремится.
Туда, где сонмы звёзд, что небосвод колышат,
Где стаи облаков её воззванья слышат.
Пронзают тьму веков лазоревые очи,
Став частью таинства и тайны дивной ночи.
И в образах зерцал она узрела лик —
И взор его души к её душе приник…
Зима
Зима… Пора тоски унылой.
Вот сумрак рушит сон саврасою кобылой,
И стая воронов, усевшись у ручья,
Гадает в заводи, туманом окаймлённой.
И серебрится снег, звездою озарённый,
Где стелется душа, порошу волоча,
А с нею, таинством чудесна и полна,
Уходит в степь полночная луна.
Сей благостный мотив и виждь, и внемли:
Росой небес загадочные земли
Окроплены. И мрачен дивный взгляд,
А сонные брега овеяны метелью,
И виден лес ночной с заснеженною елью…
Едва надел мороз причудливый наряд,
Как в полынье блуждающие взоры
Узрели мглы хрустальные узоры.
Февраль
Февраль. Листочек и перо
Мне ночью этой скрашивают думы.
Из руд я извлекаю серебро,
Им озаряю мрак, печальный и угрюмый.
Летит душа, летит во тьму стремглав,
Несётся на крылах остывшей ночи.
Мне ангел, тайну так и не отдав,
В безмолвии благую весть пророчил,
Что завтрашний, воскресный благовест
Разгонит все хулы и происки лукавых.
Наполнит медный колокол окрест
Благим сияньем чистоты и славы.
И племя воронов сорвётся в этот миг
Зимой украшенных, с озябнувших деревьев.
Разбудит тишину тревожный крик,
Рождённый в пламени сгорающих поленьев.
В воскресный день всё это, а пока
В тиши ночной я высек ту искринку,
Что светит мне пока издалека.
Я, глядя на ночные облака,
Стихи слагаю с февралём в обнимку.
По волнам памяти
На корабле с благородным названьем Мечта
Юнгой служил, провожая счастливое детство,
Где между прошлым и будущим рвётся черта,
Юности памятный миг получив по наследству.
На корабле с романтичным названьем Любовь
Бравым матросом ходил по волнам искушений
Под парусами иллюзий и пламенных слов,
То вставая на отмели чувств, то на рифы сомнений.
На корабле с беспокойным названьем Печаль
Быть рулевым довелось в ясный день и в ненастье.
Безуспешно вперяясь в туман облачённую даль,
Свято веря, что где-то за ней пришвартовано счастье.
Ветхие снасти и волны, что судно трясут,
Мне пока не сулят долгожданную роль капитана.
Но покуда попутные ветры на крыльях несут,
Якорь спасенья бросать нам пока ещё рано.
Нет дороги назад — пролегает наш курс на восход
В океане безбрежном, что кратко Судьбою зовётся.
Голос свыше незримо даёт нам команду:
«Вперёд!»,
И она в унисон с нашим сердцем неистово бьётся.
Компас надежды безудержной стрелкой минут
Сквозь валы и шторма наш единственный путь пробивает.
А дни-каравеллы в кильватере стройно идут,
Белоснежною пеною жизнь за кормою взбивая.
Урмат КЕНЖЕСАРИЕВ.
корреспондент газеты «Слово Кыргызстана»
