Моя родословная
Смеясь жестоко над собратом,
Писаки русские толпой
Меня зовут аристократом:
Смотри, пожалуй, вздор какой!
Не офицер я, не асессор,
Я по кресту не дворянин,
Не академик, не профессор;
Я просто русский мещанин.
Понятна мне времён превратность,
Не прекословлю, право, ей:
У нас нова рожденьем знатность,
И чем новее, тем знатней.
Родов дряхлеющих обломок
(И, по несчастью, не один),
Бояр старинных я потомок;
Я, братцы, мелкий мещанин.
Не торговал мой дед блинами,
Не ваксил царских сапогов,
Не пел с придворными дьячками,
В князья не прыгал из хохлов,
И не был беглым он солдатом
Австрийских пудреных дружин:
Так мне ли быть аристократом?
Я, слава богу, мещанин.
Мой предок Рача мышцей бранной
Святому Невскому служил;
Его потомство гнев венчанный,
Иван IV пощадил.
Водились Пушкины с царями;
Из них был славен не один,
Когда тягался с поляками
Нижегородский мещанин.
Смирив крамолу и коварство
И ярость бранных непогод,
Когда Романовых на царство
Звал в грамоте своей народ,
Мы к оной руку приложили,
Нас жаловал страдальца сын.
Бывало нами дорожили;
Бывало… но – я мещанин.
Упрямства дух нам всем подгадил.
В родню свою неукротим,
С Петром мой пращур не поладил
И был за то повешен им.
Его пример будь нам наукой:
Не любит споров властелин.
Счастлив князь Яков Долгорукий,
Умён покорный мещанин.
Мой дед, когда мятеж поднялся
Средь петергофского двора,
Как Миних, верен оставался
Паденью третьего Петра.
Попали в честь тогда Орловы,
А дед мой в крепость, в карантин.
И присмирел наш род суровый,
И я родился мещанин.
Под гербовой моей печатью
Я кипу грамот схоронил,
И не якшаюсь с новой знатью,
И крови спесь угомонил.
Я грамотей и стихотворец,
Я Пушкин просто, не Мусин,
Я не богач, не царедворец,
Я сам большой: я мещанин.
Post scriptum
Решил Фиглярин, сидя дома,
Что чёрный дед мой Ганнибал
Был куплен за бутылку рома
И в руки шкиперу попал.
Сей шкипер был тот шкипер славный,
Кем наша двигнулась земля,
Кто придал мощно бег державный
Рулю родного корабля.
Сей шкипер деду был доступен,
И сходно купленный арап
Возрос, усерден, неподкупен,
Царю наперсник, а не раб.
И был отец он Ганнибала,
Пред кем средь чесменских пучин
Громада кораблей вспылала
И пал впервые Наварин.
Решил Фиглярин вдохновенный:
Я во дворянстве мещанин,
Что ж он в семье своей почтенной?
Он?.. он в Мещанской дворянин.
Стихотворение написано А.С. Пушкиным 3 декабря 1830 г., но обстоятельства, вызвавшие это стихотворение, изложены поэтом в письме А.Х. Бенкендорфу лишь 24 ноября 1831 г. Только внимательное прочтение письма позволяет понять: во-первых, почему А.С. Пушкин написал письмо генералу почти через год, и, во-вторых, – почему стихи “Моя родословная” не были опубликованы при жизни поэта.
Письмо А.Х. Бенкендорфу довольно объёмно, и, тем не менее, цитируем его полностью, дабы дать возможность читателю поразмышлять ещё раз о тернистом жизненном пути поэта А.С. Пушкина. Итак, письмо А.Х. Бенкендорфу 24 ноября 1841 г. в Петербург: “Генерал.
Неотложные дела требуют моего присутствия в Москве, и я, не будучи ещё окончательно зачислен на службу, принужден отлучиться на две – три недели, не имея иного разрешения, как от одного лишь квартального. Считаю своим долгом поставить о том в известность ваше превосходительство.
Пользуюсь этим случаем, чтобы обратиться к вам по одному чисто личному делу. Внимание, которое вы всегда изволили мне оказывать, даёт мне смелость говорить с вами обстоятельно и с полным доверием.
Около года тому назад в одной из наших газет была напечатана сатирическая статья, в которой говорилось о некоем литераторе, претендующем на благородное происхождение, в то время как он лишь мещанин в дворянстве. К этому было прибавлено, что мать его – мулатка, отец которой, бедный негритёнок, был куплен матросом за бутылку рома. Хотя Пётр Великий вовсе не похож на пьяного матроса, это достаточно ясно указывало на меня, ибо среди русских литераторов один я имею в числе своих предков негра.
Ввиду того, что вышеупомянутая статья была напечатана в официальной газете и непристойность зашла так далеко, что о моей матери говорилось в фельетоне, который должен был бы носить чисто литературный характер, и так как журналисты наши не дерутся на дуэли, я счёл своим долгом ответить анонимному (курсив А.С. Пушкина) сатирику, что и сделал в стихах, и притом очень круто. Я послал свой ответ покойному Дельвигу с просьбой поместить в его газете. Дельвиг посоветовал мне не печатать его, указав на то, что было бы смешно защищаться пером против подобного нападения и выставлять напоказ аристократические чувства, будучи самому, в сущности говоря, если не мещанином в дворянстве, то дворянином в мещанстве.
Я уступил, и тем дело и кончилось; однако несколько списков моего ответа пошло по рукам, о чём я не жалею, так как не отказываюсь ни от одного его слова. Признаюсь, я дорожу тем, что называют предрассудками; дорожу тем, чтобы быть столь же хорошим дворянином, как и всякий другой, хотя от этого мне выгоды мало; наконец, я чрезвычайно дорожу именем моих предков, этим единственным наследством, доставшимся мне от них.
Однако ввиду того, что стихи мои могут быть приняты за косвенную сатиру на происхождение некоторых известных фамилий, если не знать, что это очень сдержанный ответ на заслуживающий крайнего порицания вызов, я счёл своим долгом откровенно объяснить вам, в чём дело, и приложить при сём стихотворение, о котором идёт речь.
Примите, генерал, уверение в моём высоком уважении. Вашего превосходительства нижайший и покорнейший слуга.
24 ноября. СПб. (франц.) Александр Пушкин”. В третьей строфе перечисляется ряд русских дворянских родов недавнего происхождения: торговал блинами А. Д. Меншиков; ваксил царские сапоги камердинер Павла I граф И.П. Кутайсов; пел с придворными дьячками А.Г. Разумовский; князь из “хохлов” – И.А. Безбородко. “С Петром мой пращур не поладил…” – Фёдор Пушкин, казнённый в 1697 г. за участие в заговоре Циклера. “Мой дед, когда мятеж поднялся…” – Лев Александрович Пушкин был посажен в крепость после переворота 1762 г.
Восстановление справедливости по поводу родословной А.С. Пушкина не может быть ограничено только его произведением “Моя родословная” и тем более письмом поэта А.Х. Бенкендорфу. Сам Александр Сергеевич дал немало сведений, свидетельствующих о его подлинной родословной. Находятся они в его специальных исторических исследованиях и литературных произведениях, вдохновивших современников Пушкина и наших современников на попытку создания подлинного древа жизни рода великого поэта…
“Пушкин был отголосок своего поколения, со всеми его недостатками и со всеми добродетелями. И вот, может быть, почему он был поэт истинно народный, каких не бывало прежде в России”, – писал декабрист Якушкин. И действительно, его “родословная”, которая была также отголоском “своего” исторического времени, – свидетельство историчности целого рода. Причём именно героическое начало родословной А.С. Пушкина предопределило всю её позднейшую историю.
В боковых линиях рода Пушкиных с давних времён выделялись стойкие и волевые деятели, чаще всего занимавшие видные государственные посты. Их родоначальник, правнук легендарного Ратши, древнерусский витязь Гаврило Алексич был сподвижником Александра Невского в его битве со шведами 15 июля 1240 г. Правнук этого участника Невской битвы носил имя Григория Пушки, и двое его сыновей, а затем их наследники стали называться Пушкиными.
С.Б. Веселовский в своём историческом исследовании “Род и предки А.С. Пушкина в истории” в первой его главе “Легенда о Ратше, родоначальнике Пушкиных” пишет, опираясь на документальные материалы, о том, что род Ратши, из которого вышел А. С. Пушкин, по исторической значимости происшедших от него фамилий принадлежит к древнейшим русским родам. В роде Ратши первые три колена не поддаются документальной проверке, но начиная с Гаврилы Алексича, жившего в середине XIII в., все поколения могут быть фиксированы хронологически, и историческая реальность большинства членов будущих колен может быть проверена и доказана архивными материалами.
Следующее за родом Ратши место занимает род черниговского боярина Фёдора Бяконта, прибывшего в Москву в последних годах XIII в. От него берут начало фамилии Плещеевых, Басмановых, Игнатьевых и других. Исторически родословия всех без исключения известных родов становятся достоверными только со второй четверти XIV в. и позднее.
Далее С.Б. Веселовский, чтобы не повторяться в дальнейшем изложении, даёт схему первых колен рода Ратши. Причём он замечает, что эта часть родословия одинакова в Государеве родословце, составленном в 50-х гг. XVI в., а также в различных частных родословцах, которые были составлены на основе Государева родословца позже, в XVI и XVII вв.
Во второй главе своего исследования, названной “Гаврило Алексич, витязь Александра Невского, родоначальник Пушкиных”, С.Б. Веселовский документально старается доказать историческую достоверность одного из родоначальников рода Пушкиных.
“Первым историческим лицом рода Ратши можно считать Гаврилу Алексича, витязя великого князя Александра Ярославича Невского.
Летописцы в рассказе о битве великого князя Александра Ярославича на реке Неве с полчищами шведов летом 1240 г. увековечили подвиги шести дружинников Александра Невского, отличившихся в бою. Четыре витязя – Гаврило Алексич, новгородец Сбыслав Якунович, ловчий князя Яков Полочанин и Миша Прушанин (по родословным преданиям родоначальник Морозовых, Шеиных, Салтыковых, Тучковых и других боярских фамилий) – были из старшей дружины великого князя, а Савва и Ратмир были из “простых слуг”, то есть из молодшей дружины. Гаврило Алексич на коне вскочил на сходни вражеского судна и был сбит в воду, но выскочил из воды, вновь налетел на неприятелей, врубился в середину вражеского полка и убил самого “епискупа” и воеводу шведов.
Историческая достоверность Гаврилы Алексича и его связь с последующими поколениями рода Ратши подтверждаются записями его потомков в синодике Переяславского Горицкого монастыря.
Записи в синодиках заслуживают полного доверия, так как к этому относились с верой, и никому не могла прийти в голову мысль поминать в своих молитвах вымышленных предков.
“В лице Гаврилы Алексича, Сбыслава Якуновича, Миши Прушанина и других соратников Александра Невского мы можем видеть дружинников древнейшей формации первых русских князей. Старшие дружинники, за которыми с течением времени упрочилось название бояр, были советниками князя, его боевыми товарищами, организаторами ратных сил князей и помощниками по управлению княжеством…”
Исторические документы рассказывают о том, как предки поэта отличались в Куликовской битве, в сражениях, которые устраивал царь Иван Грозный, участвовали в походах на крымцев, шведов, турок, обороняли Москву от польского королевича, заседали в Земском соборе 1642 г., служили воеводами в передовых полках, наместниками, послами.
Истории известно, что представителям рода Пушкиных было поручено ведение дипломатических переговоров с такими историческими фигурами, как Стефан Баторий, Антоний Поссевин или Густав-Адольф. Среди государственных деятелей XVII в. прославился знаменитый боярин Григорий Гаврилович Пушкин, который продемонстрировал блестящие дипломатические способности в баталиях по международным проблемам между Швецией, Польшей и Москвой.
Григорий Пушкин сумел убедить польского короля Яна-Казимира публично сжечь на площади все книги, порочащие Россию, и “поставил с ним договор” о суровом наказании сочинителей антирусских памфлетов.
Следует заметить, что оппозиционный дух, свойственный членам рода Пушкиных, нередко уводил их в сторону от передовых движений времени. Так случилось в эпоху петровских реформ, когда Пушкины взяли сторону “хованщины”. Они стали близки к стрелецким и староверческим кругам, объединившимся для борьбы с нетерпимыми для них новшествами.
Самым известным представителем фамилии Пушкиных был Матвей Степанович. Он занимал вначале высокие должности: был в посольстве в Польше, воеводой в Киеве, Астрахани, ведал Владимирским судным приказом. После заключения царевны Софьи в монастырь был назначен в Расправную палату, высшее судебное учреждение государства. Был ли он в “оппозиции” начинаниям Петра I и как он относился к его реформам, неизвестно. Однако 20 февраля 1697 г. он был назначен на службу в Азов, что считалось со стороны царя не милостью, но и не опалой.
Скоро следствие представило материалы, компрометирующие Матвея Степановича. Он был сослан в Енисейск, где вскоре и умер. Также бесславно закончил свою жизнь его младший брат Яков Степанович.
Постепенно угасали одна за другой ветви рода Пушкиных, и в начале XVIII в. известными остались только Пётр Петрович, прапрадед А.С. Пушкина, и его брат Фёдор, умерший бездетным в 1728 г.
Известно, что исключительно большое количество мужчин, погибавших в походах и боях, не оставило мужского потомства, другие выжившие были бездетны.
Нередко ощущалось также заметное влияние переходного времени, когда в семейную жизнь, в верования и нравы Московской Руси властно врывались иноземные влияния, разрушающие старые устои жизни.
Смутная пора, отображённая в родовой летописи, особенно волновала воображение поэта А.С. Пушкина. “Целый ряд неосуществлённых планов свидетельствует, как настойчиво привлекала поэта-историка политическая трагедия XVII в., воплощённая позже двумя другими русскими гениями – Мусоргским и Суриковым”.
Только в середине XVIII в. имя Пушкиных снова приобрело политическое звучание. Дед прославился тем, что открыто противодействовал знаменитому дворцовому перевороту 1762 г. Лев Пушкин – командир бомбардирской роты – пытался удержать преображенцев на стороне Петра III, за что был признан государственным преступником и заключён в крепостной каземат. Разумеется, преследования, обрушившиеся на Льва Пушкина, отразились весьма тягостно на судьбе младшей ветви пушкинского рода – на протяжении всего периода царствования Екатерины II до самого конца XVIII в. Роду строптивого Льва Пушкина пришлось долгое время находиться в состоянии людей, отлучённых от государственных дел и придворных отличий.
Личная жизнь Льва Александровича Пушкина была столь же драматична, как и служебная карьера.
Льву Александровичу Пушкину принадлежал ряд деревень и пустошей, а также большие участки земли в Москве по Божедомке и Самотёку и “под большим мордовским лесом” – нижегородская вотчина Болдино.
После освобождения из крепости Лев Пушкин женился вторым браком на дочери гвардейского полковника Ольге Васильевне Чичериной, род которой восходил к одному из телохранителей невесты Ивана III Софии Палеолог.
Ольга Васильевна родила своему мужу четверых детей: двух дочерей и двух сыновей – Василия и Сергея, имена которых вошли в историю русской литературы. И ещё… один из них – Сергей – стал отцом, второй – Василий – любимым дядей знаменитого поэта А.С. Пушкина.
В лице сыновей Льва Пушкина старинный род воинов и наместников впервые обращается к искусству. “Фрондирующая оппозиция Екатерине и “новым” людям, пришедшим на смену Пушкиным служить государству после 1762 года, обращает энергию молодых представителей фамилии к чисто культурным и творческим начинаниям. Записанные с детства в гвардию, они не испытывают никакого желания служить и отличаться в походах и сражениях. Их привлекают иные битвы и победы – в поэтических кружках, в литературных салонах, на любительских сценах”. Это стихотворцы, чтецы, импровизаторы, остроумные собеседники, актёры и режиссёры домашних спектаклей. “Любословами” называли в то время этих вольных артистов речи.
Отец поэта А.С. Пушкина Сергей Львович Пушкин (23.V.1770 – 29.VII.1848) в 1796 г. был капитаном-поручиком лейб-гвардии Егерского полка, в 1800 г. в Комиссариатском штате в Москве, в 1811 г. военным советником, в 1814 г. начальником Комиссариатской комиссии резервной армии в Варшаве. С 1817 г. в отставке, статский советник.
Получив светское воспитание и “французское образование”, Сергей Львович, по словам Л.Н. Павлищева, “предавался главным образом изучению французской литературы, писал стихи и даже целые поэмы”.
Знаток поэзии и театра, Сергей Львович обладал врождённой способностью писать и с одинаковой непринуждённостью рифмовать по-русски и по-французски. Он был мастером “стихов на случай” и охотно посвящал их друзьям и знакомым.
С.Л. Пушкин был тесно связан с известными литераторами своего времени, встречался с Д.И. Фонвизиным, К.Н. Батюшковым, П.А. Вяземским, И.И. Дмитриевым, В.А. Жуковским, Н.М. Карамзиным.
Воспитанием детей С.Л. Пушкин не занимался, что вовсе не способствовало взаимному теплу и доверию.
Осенью 1814 г. Сергей Львович с семьёй переезжает на жительство в Петербург, где его сын Александр учится в Лицее. Пушкиноведам известно, что он 25 раз навещал сына в Лицее: с 11 октября 1814 г. по 10 июня 1817 г.
После окончания Лицея Александр Пушкин жил в доме родителей – в Коломне, ныне Набережная Фонтанки, д. 185. Современники поэта отмечают, что жизнь Александра под отчим кровом не была ни обеспеченной, ни благоустроенной. По свидетельству друга поэта П. Вяземского, отец поэта “был очень скуп и на себя, и на всех домашних”, а дом родителей, по словам М.А. Корфа, “представлял какой-то хаос”.
Позднее в годы южной ссылки свидетельств о каких-либо контактах с родителями пушкиноведы не обнаружили. Известно лишь, что Пушкин, ничего не получая от отца, был вынужден жить на своё жалованье в 700 рублей в год, а также на скудные литературные доходы.
У Александра Сергеевича с отцом не было доверительных отношений, а в период михайловской ссылки 1824 – 1826 гг. они стали враждебными. Согласие отца взять на себя официальный надзор над опальным сыном было воспринято поэтом как “шпионаж”.
Об этом поэт написал в письме В.А. Жуковскому от 31 октября 1824 г. из Михайловского.
В последние десять лет жизни Пушкин довольно часто общается с отцом, особенно когда бывает в Петербурге – вторая половина 1827 г., первая половина 1828 г., начало и конец 1829 г., начало 1830 г., лето и осень 1831 г., зима 1831 – 1832 г. и весна 1832 г., май – июнь и декабрь 1833 г., первая половина 1834 г., 1835 г. и первая половина 1836 г. Пушкиноведы пришли к выводу: судя по письмам Сергея Львовича, в последние годы жизни поэта отношения его с сыном стали значительно теплее.
Особой доверительностью отличаются письма поэта к родителям, когда он вознамерился жениться на Н.Н. Гончаровой. Так, находясь в Москве, 6 – 11 апреля 1830 г.
А. С. Пушкин пишет родителям в Петербург: “Мои горячо любимые родители, обращаюсь к вам в минуту, которая определит мою судьбу на всю остальную жизнь.
Я намерен жениться на молодой девушке, которую люблю уже год, – м-ль Натали Гончаровой. Я получил её согласие, а также и согласие её матери. Прошу вашего благословения, не как пустой формальности, но с внутренним убеждением, что это благословение необходимо для моего благополучия – и да будет вторая половина моего существования более для вас утешительна, чем моя печальная молодость…
И далее поэт сообщает родителям о том, что состояние Гончаровых сильно расстроено, и он очень надеется на то, что они придут ему, сыну, на помощь. И позднее в письме В.Ф. Вяземской А.С. Пушкин пишет: “Моя женитьба на Натали… решена. Отец мой даёт мне 200 душ крестьян, которых я заложу в ломбард, а вас, дорогая княгиня, прошу быть моей посажёной матерью”.
Во время дуэли А.С. Пушкина Сергей Львович находился в Москве. Е.А. Баратынский навестил его “в ту самую минуту, как его уведомили о страшном происшествии. Он, как безумный, долго не хотел верить”.
Сохранилось и его посвящение сыну, при поднесении ему на Новый год чернильницы, в котором Сергей Львович с благоговением говорит о несравненном даровании и блестящей славе “любимого питомца муз”. В 1837 г. Сергей Львович подарил П. А. Осиповой портрет своего Александра, сопроводив подношение русскими стихами о своём отцовском горе.
Именно Сергей Львович сохранил для потомства библиотеку своего сына и успел сообщить в печати краткие, но весьма ценные воспоминания о нём.
Многие библиографы и в частности Д.Н. Бантыш-Каменский пользовались рассказами Сергея Львовича при составлении биографии Пушкина.
Василий Львович Пушкин (27.IV.1766 – 20.VIII.1830) – дядя А.С. Пушкина, поэт, автор поэмы “Опасный сосед” (1811 г.) и сборника “Стихотворений” (СПб., 1822 г.), член литературного общества “Арзамас”, с 1797 г. отставной гвардии поручик.
По свидетельству С.Л. Пушкина, его сын Александр в детстве часто слушал стихи своего дяди, “затвердил некоторые наизусть и радовал тем почтенного родственника”.
В июле 1811 г. В.Л. Пушкин приехал с племянником в Петербург для определения его в Царскосельский Лицей и жил вместе с ним “где-то на Мойке” до октября. В другие приезды в Петербург В.Л. Пушкин посещал Александра в Лицее – 10 декабря 1811 г., 25 марта 1816 г.
В стихотворении “К Дельвигу” в 1815 г. Пушкин признавался, что с “музами сосватал” его дядя:
…И я главой поник
Пред милою мечтою;
Мой дядюшка – поэт
На то мне дал совет
И с музами сосватал.
В.Л. Пушкину поэтом Александром Пушкиным посвящены стихотворения: “Христос воскрес, питомец Феба” (1816 г.), “Дяде, назвавшему сочинителя братом” (1816 г.), “Что восхитительней, живей” – в другой редакции: “Скажи, парнасский мой отец” (1817 г.).
А. Пушкин очень высоко ценил мнение дяди о своём стихотворчестве. Однажды он написал “Дяде, назвавшему сочинителя братом”.
Я не совсем ещё рассудок потерял
От рифм бахических – шатаясь на Пегасе –
Я не забыл себя, хоть рад, хотя не рад.
Нет, нет – вы мне совсем не брат:
Вы дядя мне и на Парнасе.
Василий Львович был известным в своё время литератором, являясь “старостой” “Арзамаса”, безусловным и несколько восторженным приверженцем “партии Карамзина” и её присяжным полемистом; к его деятельности и личности у арзамасцев установилось добродушно-ироническое отношение, которое разделял и Пушкин.
Александр Пушкин внимательно следил за изданием “Стихотворений” дяди и даже собирался написать о них отзыв.
В августе 1830 г. Пушкину удалось попрощаться с умирающим Василием Львовичем. П.А. Вяземский, который был свидетелем этой последней встречи поэта с дядей, вспоминал, как перед смертью дядя сказал племяннику: “Как скучен Катенин”. Он имел в виду статьи Катенина в “Литературной газете”. При этих словах А. Пушкин вышел из комнаты, чтобы дать дяде “умереть исторически”.
А.С. Пушкин принял на себя расходы и хлопоты, связанные с похоронами дяди на кладбище Донского монастыря.
В письме дяде Василию Пушкину от 28 декабря юный поэт Александр Пушкин писал: “Кажется, что судьбою определены мне только два рода писем – обещательные и извинительные; первые в начале годовой переписки, а последние при последнем её издыхании. К тому же приметил я, что и вся она состоит из двух посланий, – это мне кажется непростительным.
Но вы, которые умели
Простыми песнями свирели
Красавиц наших воспевать,
И с гневной музой Ювенала
Глухого варварства начала
Сатирой грозной осмеять…
В. А. Воропаева, профессор КРСУ.
P.S. Напоминаю себя моим незабвенным… Простите, вы все, которых любит моё сердце и которые любите ещё меня”.
(Продолжение следует).
